Вверх страницы
Вниз страницы

День и ночь

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » День и ночь » Эпизоды ознакомиться » A nullo diligitur, qui neminem diligit


A nullo diligitur, qui neminem diligit

Сообщений 1 страница 21 из 21

1

•A nullo diligitur, qui neminem diligit•
• начало месяца Терновника Хасса, 235 год •

Пегой луной наступает вечер
Лысый швейцар зажигает свечи
Пудрится цирк в ожидании встреч
С голодною толпой
И через миг на арене алой
Вырастет мир на утеху зала

https://forumupload.ru/uploads/0017/ec/ … 813985.png
•Действующие лица•
Ламашту, Аннерль Ноа Лаэтан

•Места действия, погодные условия•
Цирк "Диковинки мира", что расположился на некоторое время в небольшой деревеньке подле Криопа. Конец лета, тепло, дождей не обещают.

•Описание•
Лорд Фреско и его труппа все время в движении. Они редко задерживаются где-то надолго, потому совсем недавно прибыли в окрестности Криопа, где разбили свои шатры вблизи небольшой деревни. Близится праздник красок, а значит и цирку найдется место! Артисты готовы, листовки развешаны по всей столице, близится первое выступление "Диковинок мира"!
У Ламашту много работы - выступление, палатка гадалки. А еще она хочет найти кого-нибудь, кто ей приглянется.
У Аннерля же нет каких-то определённых мыслей по поводу того, чего он забыл под сводами шатра.

•Дополнительно•
Возможно NC 21, но это не точно ¯\_(ツ)_/¯

0

2

ЛАМАШТУ

Последний раз они выступали в Криопе года три назад. Или два? Хм... Сейчас, когда Ламашту попыталась вспомнить точные даты, она обнаружила, что сия информация напрочь вылетела из головы. Оставались лишь обрывки воспоминаний, сочные эмоциональные кусочки, но никак не точные даты.
Впрочем, какая разница?
Змеедева любила выступать в больших городах. Они манили ее своей неодназначностью и скрытыми в них тайнами. Столько людей и еще больше событий. Да и публика побогаче. Когда она была еще малышкой, именно в таких местах добрые дяденьки и тетеньки не скупились на сладкое для ребенка: леденцы, яблоки в карамели, шоколад. Ламашту довольно зажмурилась и прокрутилась перед зеркалом, огласив свою небольшую палатку звоном золотых украшений.
Первое выступление перед новой публикой всегда волнительное событие. Как примут? Как отреагируют? Лорд Фреско сказал, что сегодня хассидка свободна от шатра гадалки и должна сосредоточиться лишь на танцах. Уж она то не подведет! Главное выйти на арену, а там все пойдет, как должно. Выцепить среди внимательных взглядов один, самый заинтересованный, и оставшуюся часть выступления сплестись с ним взглядом. Закончив танец, поклониться, и найти того единственного зрителя.
- Рано, - одернула сама себя девушка, легонечко похлопав ладошками по щекам. Змеи на ее голове отрывисто шипели, будто бы хихикая над своей обладательницей. Ламашту погрозила им пальцем, а затем рассмеялась и расцеловала каждую в чешуйчатую мордочку.
Может быть это не было предвиденьем в полной мере, но что-то подсказывало змеедеве, что сегодняшний вечер будет чудесным.
Уж своим то предчувствиям девушка могла верить всецело.

Ночь медленно вступала в свои права, небо зарделось на несколько минут, а затем сделалось лиловым. Циркачи сновали между шатров и гомонящей публики, тут и там зажигались теплые желтые огоньки, словно пузики светлячков. Ламашту тоже была здесь. Она с интересом бродила по улице, изучала пришедших на выступление разумных. Вот уж точно - столица мира! Кого тут только не было! Люди в дорогих костюмах, деловитые гномы, изящные эльфы всех мастей, пугающе грозные орки, смешливые зверолюды... Но самое прекрасное - дети! Шумные, активные, выпрашивающие у родителей сладости или яркую игрушку, что лежала среди десятка других на лотке у клоуна.
Заглядевшись на нахохлившуюся девчушку, чей отец отчаянно пытался объяснить своему чаду, что если яблочко упало на землю, то кушать его нельзя, Ламашту на секунду выпала из реальности, увидев вспышкой в сознании, как сталкивается с каким-то мужчиной. Еще секунда и она действительно напоролась спиной на мужчину.
- Ой, - звонко ойкнула она и украшения отозвались таким же звоном. - Прошу проссстить мою неловкосссть!
Перед глазами мужчина. Эльф. Черновласый. Синеглазый. Довольно высокий и подтянутый. Смотрит с недоумением.
- Приятного просссмотра, - не дожидаясь реакции продолжила змеедева и, грациозно сделав реверанс, поспешила удалиться восвояси.
"Вот и что толку от моего предвидения, если оно либо за секунда до, либо какие-то гадости обычно показывает?" - вздохнула хассидка, юркнув под своды главного шатра. Змейки, чувствуя настроения Ламашту согласно зашипели.

За кулисами дел невпроворот. Это только кажется, мол, сиди да жди своей очереди, но нет же! То кролик из цилиндра фокусника решит отправиться в далекое приключение, то прическа у кого рассыплется и нужно срочно поправить, то кто-то чересчур переволнуется, то еще какая неприятность. И кто же в здравом уме оставит семью наедине с проблемами?  Там поможешь, тут подскажешь, тому водички принесешь и успокоишь.
Вот и сегодня так же. Кое для кого это выступление было первым. Волнительно. Страшно! Вдруг не оправдаешь надежд лорда?
- Ссслышишь как рукоплещут? - спросила у тоненькой девочки в белом обтягивающем костюме Ламашту. - Они воссторгаются. Им нравитсся. И ты понравишшся. Все хорошо.
С арены и правда доносились восторженные вскрики и шквал аплодиментов. Выступали дрессировщики, а разумным слишком нравится, когда могучих и сильных укрощают, заставляя ходить по струнке. Иллюзия вседозволенности. С другой стороны, какая разница, если они счастливы?
- Ламашту, детка, готовься, ты следующая!
Вдох. Выход. Вдох.
Свет на арене гаснет, оставляя лишь крошеное тусклое пятнышко в самом центре. Улюканье стихло, зрители притихли, лишь кое-кто перешептывается.
Ламашту медленно вышла в центр. Босая. Звонкая. Откуда-то сбоку как-то лениво и медленно зазвучала музыка. Девушка опустила взор вниз, а затем резко вскинула руки вверх. Вместе с ней будто бы проснулась и музыка: барабаны, какая-то дудка, бубен, низкий голос завел тягучую гипнотизирующую песнь на непонятном языке.
Рука вбок, нога вперед, подвески на бедрах вторят музыке. Влево. Вправо. Движения гибкие, плавные. Она не движется в привычном понимании, хассидка будто бы перетекала из одного состояния в другое, медленно опускаясь на пол. Свет гаснет совсем, песня обрывается на полуслове. Несколько мгновений тишины и на сцене вспыхивает огонь.
В руках Ламашту конструкции, напоминающие каркас веера с небольшими шариками огня на своих лучах. Плавное движение одним веером от груди в сторону. Вторым. Поднимаясь с пола, девушка воздевает руки вверх, складывает из двух полукругов круг. Тело ее, словно змея под дудой заклинателя, ходит волнами. Руки в стороны, описывают окружность. Чарующие движение округлых бедер. Звон золота. Невидимые музыканты диктуют ритм. Плавные изгибы чередуются с резкими выпадами.
Хассидка чувствует себя в своей стихии.

0

3

АННЕРЛЬ НОА ЛАЭТАН

Он возвращался в Криоп, выполнив приказ, Получилось не так хорошо, как рассчитывал, но всё же. Дело сделано. Анн надавил на бока коня – Ворон, фыркнув, помотав головой, сначала сделал несколько шагов, а затем сорвался на галоп. Вдали показался аляповатый шатёр. Циркачи? Анн потянул за поводья – Ворон остановился. И правда -  бродячий цирк. Кажется, один из таких они посетили тогда, все вместе, втроём. Он, она и их ребёнок. Развлечения ради. Забавно – погрузиться в мысли о ней и натолкнуться на это напоминание. Какая-то злая усмешка. Аннерль хотел снова ударить по бокам строптивого Ворона и продолжить путь, но что-то ёкнуло в груди, отзвуком разлетелось в мыслях немым вопросом: а почему бы и нет? Именно с этого и начиналась львиная доля злоключений, ведь обещал же себе не сворачивать с пути, но хочется.

«Цирк?» - прозвучал хриплый голос Пальцегрыза в голове, Анн что-то скомканное бросил ему в ответ, чтобы ящер не обратился в сплошные нравоучения, впрочем, тот, казалось, был и не против.
«Посмотришь на кривляющихся уродцев», - так уж и быть, разрешил ему дракон, Анна его напыщенность только потешила. Попытки Пальцегрыза поиграть в лидера в их союзе всегда выглядели если не странно, то комично. Впрочем, ведь ему и правда было интересно, и Анн был уверен, что к тому же хочется поприсутствовать, посмотреть, приобщиться к увеселительным мероприятиям людей.

Аннерль купил последний билет – по крайней мере, так ему сказали, мол, последний, берите в полцены. Этот бродячий цирк, видимо, популярен среди зажиточных, жадных до новых впечатлений жителей Криопа. Дракон, что ранее осыпал Аннерля вопросами, притих, смотря на окружающую обстановку глазами своего эльфа. И Анн уже хотел выдохнуть, как снова посыпались вопросы. Слишком много непонятного и интересного для ящера, и Анну, как маленького ребёнка, вести Рэя на представление, показывать и объяснять. И это должно было бы действовать на нервы, раздражать, но нет. Остро всплывают ассоциации с прошлым.

Толчок. Анн опустил взгляд вниз – девушка. Хасс? Да. Извинилась и сбежала в аккомпанементе звона своих украшений. Аннерль ничего ей не ответил и едкое замечание дракона так же проигнорировал. Слишком людно. Об него то и дело сталкивались разные существа, извинялись, опасливо осматривая, и сбегали восвояси. Анн не спрашивал, но дракон решил ответить, прояснив для товарища эту странную закономерность: люди в цирк пришли. В повседневной одежде, весёлые и беззаботные. Ты же в полном доспехе, хмурый и злой, ещё и лицо твоё не располагает. Вот и боятся.
- Потому надо затесаться в угол и не привлекать к себе внимания, - ответил ему эльф, высматривая своё место в дальнем ряду. Проползти до него через успевших занять места раньше него было тем ещё испытанием. Наконец-то заняв кресло, Анн подпёр голову рукой, впиваясь взглядом в сцену. Умолк и дракон. Представление началось.
«Ему нравились акробаты», - обратился Анн к дракону, тот сразу понял, кто скрывался под этим самым «он» - снова друг ставит его в неловкое положение. Что ему на это ответить, чтобы не показаться бесчувственной скотиной? Дракон решил не отвечать ничего, впрочем, Аннерль и не требовал ответа.
«Хорошо выдрессированные звери. Вот бы и ты был таким же послушным. Плохо я тебя выдрессировал» - Анн усмехнулся, обращаясь к дракону.
«Драконы – разумные существа, ни о какой дрессировке здесь и речи быть не может», - проворчал Рэй. Аннерль задумался – у кого же позаимствовал эту реплику ящер? Дрейт?
«Точно, следовало лучше тебя дрессировать».
«И тебя. Сдержаннее был бы».
«Да неужели?»
Дракон только злобно похрюкал, готовясь выпалить что-то язвительное, но Анн на него шикнул, призывая к тишине. Номер сменился: на сцену вышла девушка, которую он встретил ранее. Он узнал её в первую очередь по мелодичному звону украшений. Липкий взгляд цепляется за её движения: резко – стук сердца – плавно – натянутые нервы. Аннерль усмехнулся, скрестив руки на груди. Хорошее тело у этой танцовщицы –широкие бёдра, упругая грудь  - он только сейчас обратил на это внимание, когда выдалась возможность осмотреть её вот так – долго, внимательно, выцепляя каждый взмах рукой, толчок бедром, которым вторили переливы мелодии – нежно, плавно, настойчиво, как вода, обманчивая стихия, проходит сквозь пальцы, не удержишь – то податливо нежная, покорная, то разъярённый поток – рвётся, сопротивляется.

Когда натянутые струны оборвались, и барабан, ранее задававший ритм, всё быстрее и быстрее чеканивший удары – резкий выпад – в сторону – плавное возвращение – на последнем ударе заглох, свет погас. Из темноты тихого зала в хассидку впивается два рубина – ярко-красные глаза с вертикальными зрачками.

Вспышка.

Аннерль сжимает пальцами подлокотники, когда сцену озаряет огненные вспышки – и острое желание прикоснуться к излюбленной стихи, поманить её к себе давит на виски – сомнения, нерешительность – слишком хочется  – Анн приподнимает руку – язык пламени с огненного шара на импровизированном веере взмывает вверх алой лентой – лента дрожит, приобретая форму змеи, вьётся над головой девушки, затем, возвращаясь к вееру, оплетает телом шары с огнём, конструкцию – публика ликует, срывается на аплодисменты – хиссидка хорошо держится, огненная змея сползает к её ногам, вьётся у них, раздувает капюшон, раскрывает пасть – удар металлической конструкцией заставляет чары обратиться в искры, сероватый дым –значит, ей не понравилась эта выходка? Усмешка на губах эльфа – она поняла, что это магия? – искры над головой танцовщицы вспыхивают, складываясь в алую ленту – снова магия - змея гнётся, дрожит, обращаясь в форму драконоподобного существа – взмах крыльями, рассеиваемых воздухом, и существо поднимается выше над девушкой, рывок – к зрителями, над головами, разверзая темноту – лента тускнеет – и наконец со вспышкой гаснет над головой Аннерля, напоследок наполнив залу ярким светом – ему нужно, чтобы она увидела его, запомнила и поняла, что это – приглашение.

Аннерль подкараулит её на выходе из палатки, смерит взглядом. Если она пришла, значит, поняла, что он имеет в виду. Осмотрев девушку – оголённые плечи, едва прикрытая грудь, широкие бёдра, утянутые плотной тканью – он не представится (никому никогда не нужны имена), а прямо, без лишней этикетной мишуры задаст ей вопрос, который чётко прояснит его намерения, если до этого она их не разгадала сама:
- Сколько?
Сначала решить вопрос с ценой, затем ночь. Известные ему рыночные отношения.

0

4

ЛАМАШТУ

В голове лишь музыка, она направляет, ведет, сливается с движениями и мыслями. Все-таки хорошо, когда ты занимаешься тем, что удается тебе лучше всего и в чем ты непривзойден.
Змейки шипят, извиваются в такт музыке, подстраиваются под движения хозяйки. Росчерки огненных "вееров" рассеивают тьму, гипнотизируют.
Еще один взмах. Поворот. Что это?
Огонь ведет себя странно. Такого быть не должно! Вспыхивает, удлиняется. Языки пламени превращаются в змееподобное существо. Боязно и непонятно, но нельзя останавливаться. Публика восторженно охает, в отличие от Ламашту, они не знаю, что все идет не по плану. Для них это лишь часть представления, весьма эффектная, если быть честным. Очень быстро страх сменяется любопытством и некоторым недовольством - приходится импровизировать, потому, когда предоставляется возможность, хассидка аккуратно стукает змею "веером" и та распадается.
Пронесло?
Как же. Неизвестный творец, решивший приукрасить ее выступление, не сдается. Змея обращается драконом. Приходится смириться. Огненный ящер взмахивает крыльями и уносится в сторону восхищенной толпы, медленно тая и умирая в яркой вспышке над головой темноволосого мужчины. Тот не удивлен и не испуган, взгляд его прикован к танцующей змеедеве.
"Значит это ты, да?" - проносится в голове Ламашту. Циркачка его узнала - он тот, с кем она столкнулась на улице.
Янтарные глаза встречаются с алыми - есть контакт.
Она хотела найти кого-то на сегодняшний вечер? Она его нашла. Такой подход казался странным для непосвященного человека, незрелым, но Ламашту просто так чувствовала. "Да" или "нет". Варианта всего два и больше не бывает.
"Веер" в последний раз очерчивает полукруг над головой девушки и та опадает на землю в поклоне.
Публика рукоплещет. Зазывала их не обманул, программа труппы действительно вызывала восторг. Не только змеиная танцовщица. Все в целом.

- Что это было, Ламашту!? - вопросы посыпались сразу же, как девушка скрылась за кулисами. - Когда ты научилась так делать? Это была магия? Ты что, в магички заделалась?
- Это не я, - покачала головой хассидка, мягко улыбнувшись и складывая "веера" на трехногую табуретку в углу. - Я не умею колдовать. Это было инициативой зрителя на посссследних рядах. Это он маг.
- Зритель?
Настроения окружающих резко переменились. Когда они узнали, что вся эта феерия была незапланированной шалостью, циркачи заволновались.
- А если бы он спалил наш шатер? Что бы мы делали?
- Главное, что все хорошшшшо закончилось.

Встречи Ламашту ждала, но не спешила на нее. Сейчас она была нужнее здесь своей семье. Если мужчина действительно хочет ее, то дождется. А он дождется. Хассидка могла дать змею на отсечение.
Так и получилось.
Выйдя из шатра после окончания представления, змеедева почти сразу же заметила темноволосого эльфа. Долго ли он стоит здесь? Ушел сразу после конца ее выступления или только что подошел? Цепкий взгляд окинул девушку с головы до ног, оценивая. Та, ни капли не стесняясь, приняла наиболее выигрышную позу. Пускай смотрит, если хочет.
- Сколько? - спросил мужчина без лишних расшаркиваний, комплиментов и заходов издалека.
Змеедева рассмеялась, звеня украшениями. Глупый.
- Я не беру денег за ссссвою мордашку, а за приятно проведенное время тем более, - ответила она точно так же без ненужных телодвижений на вопрос эльфа. - Нужно лишшшь подходящее место. Такое есссть. Пойдем.
С этими словами она взяла эльфа за руку и тут же отпустила, словно ее ударили током. Картинки, возникшие в голове, были туманными. Будущее еще не определилось, но все же решило показать Ламашту сквозь пелену тихую ночь и небосвод, усеянный звездами.
- Просссти, - извинилась хассидка и взяла эльфа за руку уже двумя ладонями. - Я провожу тебя.
Она аккуратно, но весьма настойчиво потянула мужчину в сторону свой палатки, что по совместительству была и палаткой гадалки. Что ж, если сегодня ей дали от предсказаний "выходной", то она воспользуется им по своему усмотрению.
Вслед понимающие и любопытствующие взгляды от циркачей. Кого Ламашту присмотрела себе этим вечером? Не похож на ее обычных кавалеров - слишком суров на вид, но видимо чем-то зацепил.
- Пришшшли, - сообщила хассидка, останавливаясь у одной из небольших палаток и приветственным жестом приглашая эльфа войти внутрь. Жилище змеедевы встретило гостя пряными ароматами благовоний, полумраком и богатым декором. С потолка свисали какие-то талисманы и колокольчики, тихо покачивающиеся в отсутствии ветра. Небольшой столик был заставлен "магическими" побрякушками, ровно такими же, как и шкаф позади. Единственный стул стоял тут же. Всю остальную мебель и ложе заменяли раскиданные то тут, то там подушки - самая большая их гора служила девушке кроватью.
- Сдесссь никто не будет отвлекать.
Невесомый поцелуй в уголки губ и Ламашту направилась к своему гнезду, на ходу снимая с себя украшения. Дойдя до горы подушек, хассидка остановилась и бросила через плечо на мужчину взгляд. Следует ли он за ней? Не растерял ли решимости?

0

5

АННЕРЛЬ НОА ЛАЭТАН

Гореть в её аду до полного самосожжения,

Приятно, когда тебя понимают сразу. Приятно, когда имеешь дело с честными девушками, не скрывающими свою жажду заработать лёгкие деньги притворными благородством, гордостью, недоступностью – эти-то вмиг выльют на тебя ушат из потасканных, как они сами, фраз: я не такая! Ты что! Да как ты мог подумать! Очевидно, что такая. Просто набивает цену. Честность, искренность и простота – то, что цепляет, не оставляя эльфа равнодушным. Он слишком устал от этой нарочитой неприступности, идеального, но холодного мрамора гордых женщин. От неё, этой змеедевы, веяло теплом – мягкий маленький огонёк, как свет свечи: послушный, покорный – проведи рукой - свеча вспыхнет ярче, сомкни пальцы – фитиль потухнет. Контроль – то, чего остро ему хочется, и он понимает, что над ней, такой покорной, послушной, он может получить полную власть. Чего же более ему желать?

Она повела его за собой, и Аннерль последовал за ней, прислушиваясь к мелодичному звону её украшений, подрагивающих с каждым лёгким шагом, плавным движением бёдер. Передвигалась она на удивление легко, будто плыла, а не шла, с кошачьей грацией, и это цепляло взгляд.

В то, что денег она не берёт, Анн не поверил. Слишком хорошо он был знаком с этими дамами, украшающими досуг. Кто-то брал деньги наперёд, полную сумму или часть, опасаясь обмана, кто-то (те, что были абсолютно уверены в своей внешности и искусстве любви) требовали оплату за свою работу потом, когда клиент, получив желаемое, прибывал на сладостной неге липкого удовлетворения – лёгкая добыча для цепких ловких ручонок, тогда-то с глупых и жадных можно стрясти суммы куда крупнее, чем обычно берут. В таком деле, как известно, был только нижний порог цены, а вот потолка не было – жадность не знает границ.

И ведь он разгадал её, понял, что она промышляет этим делом. Впрочем, среди её коллег легче найти тех, кто не вовлечён в торговлю своим телом. Плата за представления, конечно же, попадает в руки хозяину цирка, только потом он делит среди своих циркачей выручку, как известно, не всегда справедливо, так что никто не откажется от лишних личных средств. На пудру, помадки и прочие средства красоты ради.

Зайдя в палатку, эльф осмотрелся скорее по привычке, нежели от любопытства, сохраняя своё беспристрастное выражение лица.  Его мало что могло удивить, а зацепить внимание – тем более, к тому же он был слишком сосредоточен на темнокожей хиссидке. Когда они остались одни, в аляповатой клетке палатки, он особенно остро ощутил своё желание, скованное, искалеченное, с которого спадали оковы-цепи самообладания. Нужно снять доспехи. И к этому он её не подпустит. Доспехи из чешуи драконы слишком тяжелы для её мягких рук, тем паче не справится с замысловатыми застёжками, стилизованными под клыки дракона. Впрочем, хиссидка на удивление вела себя смирно и послушно, и это не могло не радовать. В отличие от своих коллег по цеху, она не протягивала к нему своих рук, не ластилась и не липла к рукам, не пыталась раздеть и впиться нетерпеливым поцелуем в губы, напротив, она выжидала. Чего? Что он задаст правила и ограничения для их сегодняшней ночи? Задаст, но позже. И Аннерль стягивает с себя верхнюю часть доспеха, укладывает его на пол, снимает плотную рубашку – ловит на себе её взгляд. Она изучает его? Теперь змеедева осматривает его липким взглядом мерцающих янтарных глаз, оценивает, что же ей досталось. Лёгкий, почти невесомый поцелуй на губах – и Аннерль удерживает себя, чтобы не схватить её за руку, не притянуть к себе – рано. Им обоим нужно немного времени, чтобы прочувствовать друг друга и определить границы дозволенного. Ему не хочется спугнуть её, так что он пытается быть осторожнее, не давить на неё слишком сильно – он успеет ещё продемонстрировать свою силу.

Она ускользает из его рук, отстраняется, бросает цепкий острый взгляд из-за своего круглого, испещрённого золотистыми чешуйками плеча – провоцирует, приглашает, но он не поддаётся, сохраняя свою выдержку.

Одежда – тонкие, будто сплетённые из воздуха, из вуали дымки ароматических палочек, невесомые, полупрозрачные ткани – соскальзывает с её тела; гладкая кожа, россыпью точёные чешуйки. Анн сдержанно усмехается. Хороший товар.

Аннерль избавляется от нижней части доспеха, складывает рядом с уже снятыми вещами. Отточенная дисциплина и аккуратность - всегда складывать вещи рядом друг с другом.

В ней, в этой девушке, лёгкая небрежность, раскованность и свобода, в нём сдержанность, скованность и напряжение.  Он приближается к ней, попутно рукой придерживая свисающие звонкие колокольчики, чтобы не задеть их головой.

Спросит ли имя? Назовёт своё? Спросит, откуда он? Обычно прелюдией служат вопросы, и он готов дать ей ответ, но а пока выжидающе молчит, только слегка приподнимает руки, на уровне бёдер, сгибая в локтях, обращая ладони вверх – крохотные огоньки вспыхивают на кончиках пальцев, а затем взмывают над головой, разверзая полумрак – ему хочется получше рассмотреть свой ценный приз на эту ночь.

0

6

ЛАМАШТУ

Дьявол не смог бы свести с нее взгляд,
Она прикажет и ты виноват.

Спокойный. Ламашту не прогадала.
Он не набрасывается на нее сразу же, как опускается полог палатки, не срывает одежд в нетерпении и не дает воли жадным рукам раньше времени. Наблюдает. Изучает. Она вторит ему, смотрит в ответ из-за плеча чуть прищурившись. Не нужно никаких слов, чтобы понять, что их желания взаимны.
Тонкая ткань струится и опадает на пол - змеедева нага и беззащитна. После эльф наверняка попытается вручить ей денег. Небрежно сунет в руки? Оставит на столе и уйдет не попрощавшись? Будет уговаривать? Она же лишь звонко рассмеется. Глупый, глупый мужчина, привыкший к тому, что любовь продается за деньги. Почему бы просто не подарить друг другу немного счастья и тепла? Что дурного в том, чтобы дать другому то, в чем он нуждается и получить от него то, что нужно тебе? Это честная сделка.
Мужчина изучает ее, проходит взглядом по коже, цепляется за чешую, останавливается на ключицах, груди, крутых бедрах. Хассидке есть, что показать, и Ламашту неосознанно, на каких-то рефлексах, принимает наиболее выигрышную позу. Ровно как и эльф, она проходится по нему, снявшему доспех, пытливым взглядом. Высокий. Сильный. Хорошее тело, крепкое. Под сероватой кожей, испещренной шрамами, четко очерчены мышцы. Змеедеве хочется прикоснуться к нему ладонью, едва дотронувшись, почувствовать тепло, а затем прижаться, прильнуть всем туловищем, чтобы и он почувствовал ее жар. Вместо этого Ламашту плавно опускается на подушки, поджав под себя одну ногу.
Эльф не торопится, подходит медленно, огибая колокольчики, в его ладонях зажигаются огоньки, пронзающие сумрак ярким теплым светом. Они отражаются в янтаре глаз, в золоте чешуи, играют, переливаются бликами, живут. Хассидка щурится, чуть морщит вздернутый нос, змейки тихо шипят, прячутся в волосах. Она вновь встречается с мужчиной взглядом. В нем нет безобразной и дикой неприкрытой похоти, зато есть желание, что заставляет тело плавиться, а щеки пылать.
Кто он такой? Откуда? Как его имя и что он забыл в их цирке? Спросить сейчас, теша любопытство - разрушить "волшебство" момента. Да и разве нужно ей знать об этом? Совершенно бесполезная информация для того, чтобы просто почувствовать себя любимой, но видение звездной ночи тревожит. Топчется на заднем фоне, не дает забыть себя и полностью абстрагироваться. Мягкий лунный свет, обволакивающий две фигуры. Это будущее, не иначе. Неужели их встреча не просто приятное времяпровождение на одну ночь?  Странно и непонятно. Ламашту не видит для себя перспектив чего-то, что хотя бы чуть похоже на долгосрочные отношения.
Бредово.
Девушка ведет плечами и приглашает эльфа сесть рядом, похлопывая по подушкам. Тот принимает приглашение, оставляя огоньки висеть в воздухе и присаживаясь подле хассидки. Та улыбается и перетекает ему за спину, мягко кладет на плечи руки. Ламашту то ощутимо проминает их, то на мгновенье вонзает в светлую кожу аккуратные ноготки, а затем, словно извиняясь, едва касаясь, оглаживает. Упругая грудь то и дело соприкасается со спиной мужчины, трется твердыми сосками.
Змеедева перестает бороться со своими желаниями и, стоя на коленях, льнет к эльфу сзади всем телом, жмется, обвивает руками. Он оборачивается на Ламашту, а та чуть ослабляет хватку, подается вперед и запечатлевает на его губах короткий поцелуй, ненадолго отстраняется, а затем вновь целует. Чувственно. Жадно. Мужчина поворачивает корпус в сторону девушки, та же оценивает ситуацию и, не разрывая поцелуя, плавно перемещается вперед, садясь к нему на колени.
Вот так. Лицом к лицу.

0

7

АННЕРЛЬ НОА ЛАЭТАН

Вкус твоих губ - северные тропики, джунгли в снегу
Пальмы в бинокль, на них каски изо льда
Ты любишь запах напалма с утра

Правило имён. Имя имеет власть над существом. Назови и сомкни удавку на шее. Нет. Смять имя, как лист бумаги, в комок, сжать в ладони и выбросить. Забыть. Забыться. Раствориться в вязком липком безвременье. И он принимает её молчание, благодарит краткой улыбкой, едва коснувшейся уголков губ, за то, что она лишила его ненужных расспросов.

Взгляд. Его цепляет плавленый янтарь в её глазах – она смотрит пристально, и он видит отражение дрожащих огоньков над их головами - огненные точки бросают смазанные тени на её точёные плечи, они облизывают золотистые чешуйки, утопают в ложбинке между грудей – она красивая. Эта девушка. Хассидка. Так непривычно красивая. Её мягкое тело – сочетание округлых форм, и только выступающая прямая линия ключиц разбавляет плавные линии – прикоснуться бы – и, ловя себя на этом настойчивом желании, эльф понимает, что угодил в ловушку: он хочет её, и хассидка осознаёт это, видит его желание в прикованном к ней взгляде - капкан захлопнулся. Ей хорошо известно, что отныне жертва не сбежит. Настала её очередь продемонстрировать выдержку и терпение, когда его сопротивление ослабнет, хрустнет, ломая позвоночник-остов, тогда она плотно обовьётся своим горячим телом - не отпустит теперь.

Спустя время, возвращаясь к воспоминаниям об этой ночи, он ловил себя на мысли, что и не подозревал, насколько пережитое глубоко отпечатается на сердце. Знать бы... но что изменило бы знание? Возвратись он в прошлое, с радостью бы снова сорвался в этот тёмный омут без страха и сомнения, чтобы её демоны плотно впились в него длинными острыми зубами - ни о чём не жалеет, совершенно ни о чём.

Она прижимается к нему, и он понимает, что не ошибся в своём выборе. Горячая, слишком горячая, как огонь, и это осознание дурманит похлеще кабацкого пойла – взять. Почувствовать это пламя, заточённое в её молодом теле, подчинить его, заставить отзываться на каждое прикосновение. И она ломает его планы, опережает – целует. Так легко, мимолётно, едва ощутимо, будто дразнит, желая сломить его выдержку, спровоцировать выказать ей своё желание, туго переплетённое с очарованием ею – он же очарован, да? Пусть признает это! Признает и примет. Она ведь знает, видит, как он смотрит на неё, значит, он в её власти.

Он… этот высокий эльф, он больше, сильнее её – пальцы танцовщицы касаются шрамов на его теле, и она только догадывается о том, какую историю хранит каждый. Что он видел? Скольких он убил? Сколько раз оказывался на грани? О многом он может рассказать, увлекая её воображение, приглашая воссоздать картинки-воспоминания из яркой мозаики образов. Он. Перед ней воин и маг, - и он податливо тянется к её рукам, ждёт ласк, хочет получить её любви – нет, не так, он просит, не обволакивая просьбу в мишуру слов – словам не место здесь, пусть обратятся в искры и белесоватой дымкой исчезнут в полумраке палатки - она согласна ответить на его просьбу, дать желаемое, стаскивая с него металлическую защиту скованности, слой за слоем, пусть покажет себя ей – она хочет принять его.

Хассидка впивается в губы настойчивым поцелуем – он жмурится, опуская широкую ладонь на её затылок, чтобы не дать ей отстраниться, пока он не распробует её. Тело змеедевы пахнет пряностями, специями. И теперь, когда она так близко, он отчётливо чувствует этот необычный диковинный аромат.

Туманная вспышка боли – змейки обвиваются вокруг его пальцев, вонзают свои тонкие загнутые зубы в кожу, но он не опустит её; вторую руку укладывает на гибкую выгнутую спину, вынуждая плотнее прижаться к нему, ощущая её мягкую грудь – жарко. Цепная реакция срывает оковы, жар растекается по телу, опускаясь ниже, к низу живота – огонь над их головами ярче, и он, опьянённый ею, едва ли может совладать со своим желанием – не сжечь бы палатку – он разрывает поцелуй, оставляя ощутимый укус на её губах – невыносимо жарко – спускается ниже, к шее, тянет за зеленоватые пряди волос, вынуждая запрокинуть голову, открыться – укус, сглаживаемый мягким поцелуем, затем ещё и ещё, пока на коже россыпью не распустятся яркие смазанные следы – она вздрагивает в его руках, как змея, гнётся, и он цепляется взглядом за её изгибы, запечатлев на ней «ты моя», и ему действительно хочется сделать её своей на эту ночь, дав волю животному инстинкту.

Он убирает руку с её головы, касаясь попутно кончиками пальцев мягких прядей зелёных волос, выпутываясь из змеиного плена – круглыми капельками выступила кровь на пальцах – змейки смотрят на него, показывают длинные раздвоенные языки, пробуя воздух на вкус, изучают его запах. Он укладывает ладони на её грудь, сжимает – она прикрывает свои глаза, лишая его этого игривого золотого блеска, зато немигающим взглядом смотрят на него змейки из спутанных прядей её волос. Наклониться, зажать между пальцев твёрдый сосок, прильнуть губами – и она, вздрагивая от его грубых ласк, намеренно плавно, словно в танце, двигает бёдрами, касаясь лобком напряжённой плоти – росчерк хитрой усмешки на её губах. Она играется с его желанием, что ж, тогда придётся ответить – он поднимается, удерживая девушку на руках – словить её взгляд, позволить ей увидеть его оскал, прежде чем он снова вцепится в её губы нетерпеливым грубым поцелуем – её мягкие ладони на его плечах – она крепко вцепилась, впиваясь тонкими заострёнными ноготками в его кожу, её змеи агрессивно шипят, но не кусают. Мгновение, и девушка оказывается на подушках под ним – он укладывает колено между её ног, вынуждая раздвинуть, и она снова демонстрирует ему свою обманчивую покорность, готовность принять правила его игры, но ему мало, хочется на корню сломать её сопротивление, эту гремучую шипящую спесь, и он проводит пальцами по выступающей линии ключиц, ловя взглядом, как она сбивчиво дышит, как вздымается её грудь с каждым глубоким вдохом – не даст ей отдышаться, восстановить дыхание, снова впиваясь в её губы, как изголодавшийся, проводя пальцами по внутренней стороне её бёдер, ловя дрожь. Влажно.

Теперь она не сможет играться с его выдержкой, ей останется принять роль хорошей и послушной девочки. Указательным пальцем он касается горячего лона – она уже готова, и внутри так горячо и влажно, но эльф прерывает поцелуй, оставив болезненный укус, смазывает выступившую каплю крови и смиряет её взглядом, требуя от неё полного подчинения, опускается ниже, подцепляя зубами прокол на её соске, сглаживает укус поцелуем, затем оставляет мягкий поцелуй ниже пупка, подхватывая её бёдра и прокатывая её ниже по подушкам, притягивая к себе ближе, приподнимая так, чтобы ему было удобнее прильнуть губами к горячему лону, провести языком, касаясь языком маленькой бусинки клитора – и её липкий протяжный стон – лучшая награда.

Слишком горячо. Расплавленное пламя на языке – желание скручивается в тугую пружину внизу живота и требует удовлетворения, но он удерживает его – здесь он решает, когда и как, и требует подчинения. Особенно от неё – она пытается протянуть к нему руки, и он слегка, едва ощутимо прикусывает, наблюдая, как её тело сводит в сильном изгибе – погрузить язык в неё, сминая мягкие ягодицы в ладонях – ещё. Он наклоняется к ней, опуская её бёдра на подушки, чтобы снова вобрать в рот клитор, проводя указательным пальцем по входу в её горячее лоно, собирая немного выступившей влаги – толчок – палец погружается в неё – горячо, тесно – и тело трясёт от дрожи, ему остро хочется ощутить это, вытаскивая палец, добавляет к нему второй, вновь погружая во влажный плен её тела.

Она то прикрывает глаза, то впивается в него затуманенным взглядом – жалобный стон, но ему недостаточно.

0

8

ЛАМАШТУ

Ей нравится эта игра. Она увлекает ее.
Ей нравятся сильные мужчины. Нравится наблюдать за тем, как они становятся покорными, ломаясь и теряя волю под натиском ее очарования.
Ей нравятся властные мужчины, но не грубые. Знающие чего они хотят, но не пренебрегающие желаниями партнерши.
Он такой. Она уверена в этом.
Нежные ласковые движения, едва ощутимые прикосновения, что чередуются с требовательными поцелуями. Намеренно оттягивать желаемое, как извращенный вид зависимости. Томить себя и партнера, нагнетая, концентрируя желание.
Эльф отвечает на поцелуй змеедевы, прижимает к себе, не дает оторваться - она и не против, извивается под его руками, вонзает ноготки в открытые плечи. Змейки на голове тихо шипят, защищают личное пространство, впиваются зубами в нарушившие их покой пальцы. Капельки крови сияют в пламени рубинами. Выждать момент, обхватить его запястье ладонями и провести раздвоенным языком по пальцам, слизывая чужую кровь.  Этот взгляд... его воображение наверняка рисует немного иную картину.
Будто бы в отместку, он оттягивает ее за волосы назад, заставляя выгнуться, открыть шею, чтобы покрыть ту сладостно-болезненными укусами. Ниже. Ниже. Дыхание сбивается, с губ то и дело слетают приглушенные постанывания. Его руки на ее груди. Сжимают, оглаживают. Горячее дыхание обжигает. Хассидка прикрывает глаза, отдаваясь на растерзание собственным ощущениям. Горячо. Сладкой истомой желание опускается и концентрируется внизу живота, заставляя девушку почти неосознанно двигать бедрами. Змеедева чувствует, как с каждым ее движением член мужчины становится все крепче и она уже намеренно задевает его, дразнит. Кажется еще немного и Ламашту сама не выдержит этой прелюдий, чуть приподнимет бедра, поможет, направит и пустит возбужденную плоть внутрь со сладострастным полувскриком-полувздохом. Внутри нее слишком горячо.
Эльф "сдается" первым, усмехается и кладет ее на подушки, раздвигает коленом ее бедра. Тело пробивает разрядом, Ламашту дышит тяжело, прерывисто. И без ее дара понятно, что тот собирается делать. Вот только паршивец намеренно тянет время, дразнит, покрывает поцелуями тело, будто бы невзначай прикасается пальцами к разгоряченному лону, заставляя ее жалобно стонать, почти хныкать.
Теперь она жертва в его руках.
Мысли начинают путаться. Мужчина притягивает змеедеву к себе, устроившись меж ее ног, проводит языком по губам, касается клитора. Она вздрагивает, выгибается, издает протяжный стон, шаря руками по ложу, силясь зацепиться непослушными пальцами за ткань подушек. Ламашту чувствует, как пульсирует кровь во всем теле, сходится в одной точке. Этот эльф...
Она чуть приподнимается протягивает к нему руки, зарывается ладонями в волосы. Неудобно. Неловко девушка освобождает его волосы, те струясь опадают на его плечи, ее бедра. Ламашту зарывается в них с большим рвением, держит крепко, создает иллюзию контроля, хотя всецело понимает, что от нее сейчас не зависит совершенно ничего. Тело ее податливо, подвластно лишь его желаниям.
Руки. Его руки! Грубые руки воина, привыкшие держать оружие, сейчас необычайно нежны, ласкают ее, доводят до истомы. Она чувствует в себе его пальцы, сначала один, потом два. Хассидка вновь беспомощно опадает на подушки, выгибается, двигает бедрами навстречу его движениям. Хорошо. Как же хорошо. Ей достался прекрасный любовник! Пред глазами пелена, сейчас для нее не существует ничего кроме этих ощущений.
Девушка наконец-то находит чем занять руки, кладет их на покачивающиеся груди, мнет в ладонях, оттягивает твердые соски, зажимая их меж пальцев. Ей хочется большего, она хочет почувствовать его в себе.
Чуть боли к наслаждению. Ламашту чувствует, что вот-вот кончит. Оттянуть этот момент. Сжать сильнее, впиться в нежную кожу ногтями. Змеедева поджимает пальцы на ногах, силясь справится с накатывающей волной наслаждения, но это не спасает. Судорога пронзает все тело, хриплое сбивчивое дыхание сменяется тонким стоном. Хассидка сводит бедра, пытается отдышатся, чувствуя, как внизу живота все пульсирует, горит огнем. Вместе с этим она вновь протягивает руки к эльфу, буквально моля его приблизиться, поднимается с подушек, садится.
Они вновь сходятся в поцелуе. Он требователен, настойчив, вновь прихватывает ее губы, закусывает до крови, она постанывает, не размыкая уст.
Одна рука хассидки в волосах мужчины, другая медленно спускается по груди вниз, к паху. Ламашту кладет ладонь на возбужденный член, обхватывает его, чувствует, как тот подрагивает в нетерпении, и нежно начинает водить рукой вверх-вниз, хотя знает для него более подходящее место.

0

9

АННЕРЛЬ НОА ЛАЭТАН

Мир - это война за тихое место рядом с тобой.

У него было много женщин, некоторых он и вовсе не запомнил, другие остались блеклыми тенями в воспоминаниях, третьи – яркими огнями маяков, к которым он время от времени возвращался. Эти отношения не имели перспектив перерасти в нечто большее (эльф бы не допустил такого сценария, опасаясь привязанностей, острых чувств сродни опьяняющей влюблённости) – их связывал только хороший секс, который обоим приносил желанную разрядку. Так и эльф, и его партнёрша могли дать волю своей несдержанности, острому желанию, переходящему нередко в грубость, подогретую нетерпением. Он впивался в податливое тело, удовлетворяя похоть, будучи не скованным морально-нравственными оковами, предрассудками и излишней консервативностью в вопросах личной жизни, брал, любуясь точёными изгибами, едва прикрытыми вспоротой зажжёнными огнями свечей вуалью темноты – когда вы в постели, спрятавшись от обязательств, регалий, званий, статусов, вы можете позволить себе сломать свои маски, дать волю инстинкту, обратить своё желание в туго сплетённую цепочку действий, пока не приблизитесь к грани, за которой лёгкая, приятная усталость. Он бережно хранил имена этих женщин в сознании, приходил к ним тогда, когда хотел, когда они позволяли, и покидал, когда захочется – ни любви, ни привязанностей, ни желаний строить пресловутое совместное будущее, только чистый секс ради удовольствия. И, встретивши эту циркачу, распробовав её юное податливое тело на вкус, эльф задумался о том, что он, пожалуй, ещё вернётся к ней. Если же цирк сорвётся с места путешествовать, то отыщет змеедеву, где бы она ни была: она заинтересовала его, а главное – приручила к своим рукам его острую, несколько грубую похоть; он и правда действовал куда мягче, осторожнее, нежели с другими, и выходило это как-то неосознанно, так, будто и не могло быть иначе. С ней. С ней только так.

Она тянет к нему свои руки, и он подаётся, позволяя ей вплести пальцы в пряди, прикрывает глаза – девушка стягивает резинку, распуская волосы мужчины.

Зачем ей это? Он впивается в неё взглядом, пытаясь прочесть в этом хитром прищуре её намерения. Как же быстро она разгадала его, и ещё быстрее – приручила, вложив в сознание навязчивое желание ощущать её прикосновения. Больше. Она рассматривает его, будто бы фиксирует в памяти его образ, соотносит с тем, каким она впервые его встретила: слишком холодного, отстранённого, скрывшего тело и душу за металлом доспеха – и сейчас, нетерпеливый, скованный своим желанием заполучить её (и он смотрит – как он смотрит – и только на неё) – нетерпеливо вгрызаться в тело своей любовницы, увлекая её в этот змеиный танец – она проводит пальцами по линии его скул, опускается ниже, к шее, и он приподнимает голову, выказывая своё доверие. Как уязвим мужчина с женщиной, когда позволяет похоти взять контроль над сознанием – если бы в её ладони предательски блеснуло лезвие или эти нежные мягкие руки крепко вцепились бы в шею, он и не успел бы среагировать, предотвратить нападение. Указательным пальцем она касается кадыка, ведёт ладонями ниже, к ключицам, осторожно оглаживает светло-серые следы шрамов, повторяя рисунок, а затем прижимает руку к груди – эльф встречается с ней взглядом: расширенные зрачки, утопленные в жидком янтаре глаз, приоткрытые губы – она жадно хватает губами воздух. И ему дышать труднее и труднее. Она раздевает его до кожи, глубже, стаскивает хитиновый покров с его души, словно пытаясь остаться болезненным глубоким следом на сердце – эльф хмурится – и она, словно обжегшись, сдаётся, откидываясь на подушки. Пока ей достаточно. Она успеет заполучить свою жертву. Одного змеиного выпада пока что хватит, теперь надо дождаться, когда яд подействует.

Золотистые змейки дрожат в спутанных зелёных прядях, то поднимают узкие головы, то опускают на подушки – она и сама дрожит в его руках. Шумно дышит, жмурится – и – что она творит… – у него перехватывает дыхание, когда она опускает маленькие, аккуратные, словно точёные из золотистого авантюрина, ладони на свою полную грудь, сжимает – не сорваться бы, не сейчас, нужно ещё подождать, но как же сложно. Хассидка слишком хорошо владеет своим телом. Она знает, что красива, желанна, и пользуется; она огонь, скрывший своё манящий жар под хрупкой оболочкой мягкой кожи - и он чувствует кончиками пальцев её жар, прислушивается к её реакциям. Искренность. Она так прекрасна в своей искренности, в откровенной, неприкрытой похоти, не скованная ужимками, оковами стеснений. Никаких игр в приличие – не сон ли она?
Не сон. Опьяняющая явь.

Запах пряностей – он острее их чувствует, они переливаются, играя и раскрываясь на её коже, на которой крапинками проступает испарина – сладковатая ваниль, терпкая корица, душистый перец, капризный мускатный орех и прогорклая гвоздика – запретная, загадочная красота с закрытого таинственного острова Ссенраш.

Он сильнее сжимает пальцы на её бёдрах – кожа мягкая, податливая, и уже так плохо получается контролировать себя. Приподнять её бёдра повыше, не отвлекаясь и не прерываясь, пока тело его любовницы не сломает предательская дрожь – громкий стон – она грубо сжимает между своих пальцев его пряди, со всей силой, которая только есть в её мягких руках, прижимает его к себе, чтобы не отстранился, прижался плотнее – и он подчиняется, замирая. Какая же она красивая… - эта мысль снова и снова приходит в его сознание.

Он проводит языком по горячему лону, затем отстраняется и впивается в неё взглядом – синее на чёрном – она снова тянет к нему свои руки, опускает на плечи, царапает ногтями, будто хочет добавить ещё несколько шрамов в его коллекцию, остаться в его памяти – останется. Непременно.

И она снова пытается перехватить инициативу. Целует – и этот настойчивый поцелуй срывает последние оставшиеся путы самоконтроля – эльф прижимает её к себе, плотнее, теперь уже он не позволяет ей отстраниться, заявляя свои права на власть (над ситуацией, и особенно – на ней, над своей хассидкой), углубляя поцелуй, вынуждая её принять язык в рот – и она ласкает его в ответ, опуская свою руку на горячую возбуждённую плоть – будто сквозь тело электричество, он накрывает её руку своей, направляя, вынуждая обхватить плотнее ствол – укусом разорвать поцелуй и словить её шумный горячий вздох губами.

Моя. Вся. Твоё тело, твои мысли, твои чувства – всё это моё.

Стоило бы позаботиться о масле, стоило бы сначала нанести на плоть, чтобы партнёрша приняла его в себя легче, но мысли напрочь выбивает из головы – и эльф прижимает свою хассидку к подушкам, нависая над нею. Секунда – огни в палатке гаснут, лишая её возможности видеть партнёра, вынуждая сосредоточиться только на ощущениях. И он берёт - впиться укусом в её шею, погружаясь во влажное лоно – сначала осторожно, медленно, терпеливо выжидая, пока его любовница примет его, расслабляясь, но она только сильнее сжалась внутри – эльф вздрогнул, прижимаясь лбом к её лбу, жмурясь – узко, тесно – и как же трудно выждать эти несколько секунд – сорваться бы на резкий толчок, чтобы наконец-то погрузиться в пленительный жар полностью – и она, словно ловит его желание, слизывает с губ раздвоенным языком, податливо расслабляет тело, вручает ему свой приглушённый стон, который эльф тут же топит в нетерпеливом поцелуе – притягивая её к себе за бёдра.

Брать. Сильнее и грубее, чтобы слышать её голос – стоны девушки опьяняют, подогревают его желание. Надо вернуть свет – он снова зажигает огоньки рядом с ними и встречается с её взглядом – липкая вязкая смола – не смотри, осторожнее, ты же попадёшься в эту ловушку, останешься пленником холодного янтаря – но отвести взгляд невозможно.

Слишком хорошо. Кажется, он уже и не вспомнит, когда в последний раз ему было так хорошо. Он чувствует себя таким свободным в своих желаниях – и это непривычно. Она не говорит, но он слышит, чувствует, осознаёт её признание, похожее на колдовство, скорее даже ворожбу: не скрывайся, не притворяйся, я вижу тебя насквозь, я приму тебя – и больше ему ничего не нужно. Только бы прижимать её к себе плотнее, вжимая в подушки резкими и грубыми толчками, только бы слышать её голос – она снова тянет к нему руки, эльф перехватывает и жмёт над её головой – девушка сплетает свои пальцы с его – попался. Он и уже и сам хочет увязнуть.

0

10

ЛАМАШТУ

Like the warm rush you get from
Black opium

Он отвечает на поцелуй. Настойчиво. Требовательно. Она согласна подчиниться, раствориться в этом горячем искреннем чувстве, что завладело ей, заполнило все естество.
Эльф направляет руку хассидки, а она девочка умная, с полужеста понимает, что от нее требуется. Обоюдные стоны сквозь касания губ. Огоньки разом гаснут. Он уже не в силах терпеть, опускает ее на подушки, подминает под себя. Секунды бездействия, растянувшиеся восприятием во что-то невообразимо вязкое. Укус. Он входит.
Ламашту сдавленно охает, непроизвольно напрягшись. Мужчина замедляется, дает привыкнуть к ощущениям, жмется лбом к ее лбу.  Такой горячий.
Змеедева сквозь сумбур мыслей совершает над собой усилие, расслабляется, давая партнеру возможность продолжить, пытается словить губами его губы, но они сами ее находят. Руки на бедрах, сжимают, притягивают ближе. Сладостный всхлип тонет в поцелуе.
Ей нравится его темп. Он берет ее грубо и властно, но она не чувствует дискомфорта, лишь чистую неприкрытую страсть и похоть. Ламашту не стесняется в выражении своих чувств, она стонет, впивается ногтями в сероватую кожу. Глаза вот-вот привыкнут к темноте, но пока различают лишь силуэты. Она пристально всматривается в мужчину, ей не хочется отводить от него взгляда. Отдаться его воле, но наблюдать. Огоньки вновь загораются. Синева взгляда встречается с вязким янтарем.
Хорошо. Слишком хорошо.
И он хорош. По-своему красив, не так красив, как требует большинство, но эти заостренные хищные черты, черные волосы, что распущены ее стараниями и теперь щекочут грудь и шею, россыпь шрамов, скрывающих свои истории. Ей хочется коснутся его, змеедева тянет руки к любовнику, но тот перехватывает их, фиксирует над головой. Ей не остается ничего больше, чем переплести свои пальцы с его. Губ касается улыбка. Вот уж право, никогда не знаешь, где найдешь, а где потеряешь.
Ламашту прикрывает глаза, сверкая янтарем сквозь ресницы, и со стоном прогибается навстречу.
Ей нравится это чувство беззащитности одновременно со спокойствием. Быть игрушкой в руках, подобных этим - наслаждение. После она попытается обличить этот опыт в слова, но получится из рук вон плохо. Единение? Звучит странно. Совместимость? Хм... Да и нужно ли это? Просто здесь и сейчас она знает, что все идет ровно так, как должно быть. Понимать и чувствовать друг друга настолько, чтобы полностью отказаться от слов? С ней такое впервые и она каждой частичкой своего тела чувствует, что это вряд ли повториться еще с кем-то.
Змеедева осторожно размыкает пальцы, пытается освободиться от хватки - эльф позволяет. Она льнет к нему, вынуждает остановиться, а затем, впиваясь пальцами в плечи, тянет на себя, валит на подушки и вот уже она нависает над ним, а змейки играючи пытаются укусить его за нос. Ламашту отстраняется, но лишь для того, чтобы усесться сверху. Медленно, аккуратно впустить в себя все еще твердый член и начать плавно двигаться, постепенно наращивая скорость. Его руки на ее талии, задают темп. Дыхание сбивчивое. Руки девы оглаживают чужой торс, затем перемещаются на собственную грудь.
Она чувствует, что он попался, она знает, что он запутался в ее паутине, а еще она абсолютно уверена в том, что с этого ракурса ему открывается ее лучший вид. Полная грудь покачивается в такт движениям, растрепанные волосы топорщатся непослушными прядями, на смуглой коже испарина, с приоткрытых губ то и дело срываются жалобные стоны.
Мало. Ей бессовестно его мало.

Утро Ламашту встретила без него. Когда девушка проснулась, ее ложе было пустым. Денег в обозримом пространстве не наблюдалось, что заставило ее улыбнуться. Умный мальчик. Хороший. Все правильно понял.
Вместе с тем на змеедеву навалила какая-то тоска. Это было странно. Она находила себе развлечения на одну ночь не в первый раз, но никогда раньше не чувствовала подобного. Этакая... пустота? Возможно, виною всему были те странные видения, что пришли к ней ночью, но говорить об этом с уверенностью она не могла.
Что-то непонятное.

Следующая неделя была весьма насыщенной, поскольку труппа заимела успех в столице и шатер артистов никогда не пустовал. Работа помогла отвлечься от навязчивых мыслей, но к удивлению своему развлечений Ламашту за это время не искала. Коллеги даже начали удивленно перешептываться, особо смелые даже интересовались причинами, но хассидка лишь с улыбкой отшучивалась, прикрываясь плотным графиком.

Сердце пропустило удар, когда на исходе седьмого дня, выходя из шатра после выступления, она вновь увидела его - ее облаченного в доспехи эльфа. Он ждал ее.
Душа требовала тотчас сорваться с места, но мозг не дал такой отмашки. Ламашту взглянула на мужчину, улыбнувшись. Смотрит на нее, значит это не ошибка. Змеедева нервно облизала губы. Не в ее правилах видеться с кем-то дважды, но...
- Вам понравилосссь сегодняшнее представление, госсподин? - поинтересовалась она, приблизившись к эльфу.

0

11

АННЕРЛЬ НОА ЛАЭТАН

Время несётся слишком быстро. Ему невыносимо жарко и хочется вгрызаться в податливое мягкое тело партнёрши, пока усталость не возьмёт верх. Отдышаться бы, словить последние секунды. Змеедева льнёт к нему, касается пальцами лица, и он прикрывает глаза, растворяясь в ненавязчивых ласках её мягких рук. Приятная опустошённость в голове. Клонит в сон. Она лежит сверху, и он прижимает её к себе. Он несколько перестарался - снова был груб: следы от зубов на смуглой коже, небольшая ранка на губе. Но… ему понравилось. Очень. Настолько, что не хотелось бы терять возможности обладать ею. Время от времени. Новое увлечение, новое тело, новые ощущения – это опьяняет похлеще хорошего пойла. Огни над головой исчезают. Нужно, пока не угас его интерес к ней, успеть взять как можно больше из этого непрочного, порочного, но столь приятного союза.

Аннерль проснулся рано по старой привычке. Как бы поздно бы ни ложился, какой бы тяжёлой или неспокойной ни была бы ночь, эльф всегда поднимался с рассветом. Девушка мирно спала, уложив голову на его плечо, золотые змейки застыли с немигающим взглядом на подушке. И ведь как велик соблазн остаться с ней, проваливаясь в липкую пучину сна, но нет. Долг. Ему нужно идти. Он приподнялся, мягко перекладывая девушку на подушки, стараясь не разбудить её. Проснётся – заговорит. Ему не хотелось начинать диалог, отвечать на вопросы, которые обычно сыплются гурьбой, когда партнёрша узнаёт о том, что любовник покидает её на неопределённый срок. Утренние разговоры в целом тяготили его, так что эльф всегда пытался покинуть дам до их пробуждения. Новый день приносит новые планы, вынуждая Анна возвращаться к своей работе. На первом месте долг, а развлечения – потом, когда вновь выдастся свободное время.

Аннерль швырнул кошель с монетами на подушки. Привычный ритуал: встать с постели, надеть доспехи, плотно фиксируя непростые застежки, расплатиться с девушкой и покинуть её палатку, однако что-то остановило, удержало, вынудило нарушить заученный алгоритм. Анн приблизился к спящей танцовщице и всё же забрал деньги. Возможно, оплату она сочтёт оскорблением. Этот вопрос они обсудят в следующий раз.

Возвращение в лагерь к рыцарям, долгая дорога, только на сей раз на драконе. Коня он оставил на постоялом дворе. Рэй задаёт много вопросов, пытаясь утянуть своего товарища в диалог, Анн же неохотно отвечает ему. Мысли смазаны, и ему совершенно не хочется думать. В такие моменты он особенно остро осознаёт, что ему не хватает войны. Пусть случится локальная стычка, пусть нападут агварсы, пусть на их лагерь набредут разбойники – что угодно, лишь бы только не сидеть в пусто-пространном безвременье предоставленным на растерзание мыслям, хуже – воспоминаниям.

Ему всегда было трудно сходиться с кем бы то ни было. Скрытный, чрезмерно осторожный, недоверчивый и неразговорчивый, полудроу не испытывал потребности в разнообразном окружении, будучи весьма ограничен в своих социальных ресурсах. Уже имеющихся связей ему было вполне достаточно, и только в плане удовлетворения своих потребностей Анн был куда более раскованным. Ему нужно было насытить свою похоть, и для этой задачи он перебирал партнёрш, выбирая только таких, кто был бы максимально далёк по внешним и внутренним качествам от его супружницы. Не влюбляться, не привязываться, не рассказывать о себе много, не заводить продолжительных бесед - такая форма взаимоотношений казалась ему весьма удобной, учитывая образ его жизни. И Лора знала о его приключениях, однако они мало волновали её, потому что она полагала, что Аннерль никуда от неё не денется. Разве может появиться соперница? А если такое случится, она раздавит её, потому что никто и ничто не встанет на пути реализации её амбициозного плана. В целом на его похоть она смотрела с пренебрежением, полагая, что озабоченность супруга в сексуальных контактах ставит его на одну ступень с животными. Чего ещё взять с мужчин. Разве способны они думать о чём-то ещё, кроме секса. Она высказывалась – он не спорил. Переубеждать её ему не хотелось, так что он отмалчивался.

Она встретит его в лагере у палатки. Они не обменяются приветствиями; разговор случится, когда они останутся наедине. Аннерль избегает лишней болтовни, она – пустой траты времени. Только скрывшись в палатке, они начнут беседу. Его взгляд цепляется за её обтянутые чёрной тканью острые плечи – она не смотрит на него. Лора выглядит усталой и раздражённой, и он не решается заговорить первым, хоть и ему очень хочется осведомиться о причинах её состояния. Причины ему, конечно же, известны, однако нужно, чтобы она сама заговорила. И она говорит, кратко и чётко обозначая свои планы, и он соглашается с ней. Наконец она награждает его взглядом – уголки губ дрогнут в подобии улыбки, но она не улыбнётся, не оттает.
- Ты останешься? – спросит он у неё, нарушая привычную схему их общения. Она устало потрёт виски, всем своим видом показывая, как устала возиться с ним. Она не останется, и он не станет настаивать. Распрощавшись с супругой, он сядет за стол - у него пара часов, предоставленных самому себе, прежде чем очередной визитёр отнимет последний час его свободного времени.

Следующая возможность проехать мимо пригородов Криопа у него появилась только через неделю. В относительно краткие сроки у него возникло достаточно знакомств, которые могли скрасить досуг.  Нужно было только распределить время и выбрать, кого навестить. Рыжая Джинни из таверны – дебелая рослая хохотушка, которая не задаёт лишних вопросов, угощает его хорошей выпивкой, девушка с острова Дарьед, о которой у него сложилось неоднозначное мнение (Изабель предложила ему дружбу, но ею эльф тяготился), и циркачка. И Анн сделал выбор в пользу последней. Он и не заметил, как хассидка вытеснила из его списка других партнёрш. Новое всегда быстро пленяет. К тому же… нечто было в ней, что цепляло, вынуждало возвращаться. Что – Анн не понимал, впрочем, он и не думал об этом.
Цирк не сменил своего местоположения, однако вскоре должен был отправиться дальше по городам Метхарина вдоль большака, и Аннерль дотошно выпытывал информацию из цирковых завсегдатаев (расспросил двоих: один относительно добровольно поделился сведениями, второго эльф припугнул, чем развязал ему язык). Значит, вскоре ему придётся распрощаться с ней. Нет. Он отыщет её, где бы та ни была. Искать он может, так что справится, лишь бы ему давали поручения на центральном острове, а не где бы то ни было ещё.

На сей раз он не посетил представления, оставшись дожидаться её у шатра, снова ловя на себе неприветливые взгляды посетителей. Высокий тёмный эльф в доспехах Чёрных рыцарей. Возникало много вопросов у местных, задавленных опасениями. Впрочем, Анн старался не обращать внимания. Не привыкать.

Она приблизилась к нему, он не сводил с неё взгляда. Ей известно, зачем он пришёл, и то, что она сама подошла к нему, показывает, что хассидка вовсе и не против – так это трактовал Аннерль, лишая их взаимодействие ненужных разговоров. Он не ответил на её вопрос, осматривая девушку – другие дамы, взращённые в аристократичной среде, воспитанные, чтобы нацепить на себя маски благородных девиц, возмутились бы от такого развязанного поведения, слишком пристального, изучающего, словно товар на рынке, взгляда, однако девушка казалась весьма далёкой от этой этикетной мишуры высшего сословия, оттого и была ему особенна ценна. В ней была удивительная чарующая простота. И ещё. Если ей хотелось, она это делала. Ей нравилось заниматься сексом, Анн в этом не сомневался, она и занималась им, причём эльф был абсолютно уверен в том, что девушка не ограничивала себя в выборе партнёров, не терзалась угрызениями совести и приступами благородства, впрочем, как и он, и это сходство притягивало к ней.

Это приятно – осознавать, что кто-то разделяет твои увлечения и предпочтения. Змеедеву не пугала грубость эльфа, у неё отлично получалось сгладить его резкость, перенаправить в нужное русло, выказывая полное подчинение и шёлковую покорность, при этом Анн отчётливо чувствовал, что она так же имеет власть над ним, как и он над ней. Негласную, незаметную, однако ощутимую. Завладев его мыслями, разделив его предпочтения, она вытеснила соперниц, став его единственной женщиной, аккуратно ступая по полю препятствий, которым огородил себя от всего внешнего мира эльф, побираясь к нему, подступая всё ближе и ближе, стаскивая с него хитиновый покров. Она мало говорила, но планомерно вытягивала из него сведения. Ко второй встрече случилось их знакомство.

Не распаляясь на разговоры о представлении – он здесь не для этого, - эльф кратко кивнул, подступаясь к девушке ближе – последний шанс для неё отступить, если предложение, с которым к ней пришёл мужчина, ей не по душе, но нет, она принимает его и не намерена сбегать – рыцарь подхватывает её на руки – его мало заботят взгляды зевак, недовольство циркачей, он здесь, чтобы взять свою женщину, и он это сделает. Она подсказывает ему, куда идти, и он утаскивает свою добычу в тихое место, где они оба могут спрятаться, ограничив мир только ими двоими. Достаточно. В такие минуты этого для них более, чем достаточно.

Она не уснёт сразу, и он поймёт, что настало время поговорить. Обмен именами, и он повторяет её имя дважды, будто пробует на вкус – ему нравится это сочетание звуков, в которое обёрнута его страсть, его одержимость – его Ламашту. Аннерль хмурится – когда он успел так запутаться в ней? Он кратко сообщит о себе только необходимое:
- Орден Чёрных Рыцарей. Маг. Огненная магия – моя специализация.
Затем задаст ей встречные вопросы, чтобы понять, что она такое.
- Расскажи о себе. Как ты оказалась тут? Тебе нравится танцевать в цирке? Тебя не обижают?

0

12

ЛАМАШТУ

Он не ответил. Она, впрочем, не особо и рассчитывала на ответ. Эльф показал себя с весьма неразговорчивой стороны в их первое знакомство. Вот и сейчас он лишь смотрел на нее, внимательно изучая, будто бы до этого не успел разглядеть целиком и полностью.
Впрочем, это внимание льстило Ламашту, она буквально купалась в нем. Вряд ли эльф не заметил этого. Змеедева была проста и открыта, потому не стеснялась демонстрировать свои чувства. А что тут плохого? Она понравилась ему, он - ей. Зачем усложнять друг другу жизнь?
Циркачи и прохожие с любопытством глядели на странную парочку. Кто-то из труппы даже всерьез заволновался, ведь раньше кого-то подобного рядом с девушкой не замечалось. Обычно ее избранники были как-то... проще? Однако, их опасения развеялись ровно в тот момент, как эльф подхватил Ламашту на руки, а та, ни секунды не противясь, обвила руками его шею, шепча на ухо верный путь к уединенному местечку. Эта встреча была нужна ей так же, как и ему. Возможно, хассидка нуждалась в ней даже больше, чем ее партнёр. Она действительно старалась, но так и не смогла выбросить из головы дарованные ее силой видения.
К добру ли это? К худу? Ясно было одно - помимо невероятной силы и желания, бросивших этих двоих в объятья друг друга, было что-то еще. А что именно... быть может она узнает это позже. Гораздо позже.

- Как тебя зовут? - все же решила поинтересоваться Ламашту, откинувшись на подушках и разглядывая темноволосого эльфа. Наконец-то она почувствовала, что нужное время наступило и ей позволено узнать, как зовут того, кто завладел ее мыслями.
Он представился. Аннерль. Красивое имя, непривычное для уха. Она представилась в ответ. Эльф повторил ее имя дважды, будто чтобы приноровиться к его произношению. Даже такая вещь, как собственное имя из его уст звучало по-особенному.
Дальше парочка рядовых вопросов, проясняющих личность Аннерля чуть более подробно.
- Рыцарь, - задумчиво произнесла змеедева, пристроившись под боком у эльфа. - Это как воин? Только более сссолидно, да?
В вопросе ее не было издевки, поскольку Ламашту действительно не слишком хорошо разбиралась все все этом. Вполне логично, что если он носит доспех и оружие, то он воин! А еще и маг.
- Я видела твою магию. Я помню ее. Красссиво, - мурлыкнула змеедева, вспоминая взметнувшегося к куполу цирка дракона и огоньки, освещавшие ее ложе неделю назад. - Очшень ярко.
А затем вопросы стал задавать и Аннерль. Тоже совершенно простые и отчасти банальные.
- Я была здесссь всегда, - без утайки ответила девушка, подняв на эльфа янтарный взгляд. - Точнее, сссколько себя помню. Хозяин расссказывал, што купил меня совсем маленькой, дал имя и вырасстил. Танцевать нравитсссся. Больше, чем срезать чужие кошельки и расссглядывать чужие судьбы.
Ламашту тихонько засмеялась.
- Хотя я хорошшша и в этом, - добавила она. - И обижать не обижают. Мы вссе большая сссемья. Все друг друга любим и приходим на помощь друг другу. И хозяин нассс... любит.
На последнем слове девушка чуть запнулась, но решила не развивать эту тему дальше. Незачем ее любовнику знать, как именно любит ее хозяин и что делает с теми, кто решил покинуть семью без его согласия. Если соблюдать установленные им правила и вести себя хорошо, то в словах ее не было ни капли лжи. Ведешь себя хорошо - не получаешь наказания. Все логично и просто. А если тебя наказали, значит заслужил. А раз заслужил - терпи. Почему-то сейчас ей подумалось, что всю "любовь" хозяина отныне она будет как раз-таки терпеть.
- Хочешшшь, я тебе погадаю? - встряхнув змейками и волосами предложила Ламашту.

0

13

АННЕРЛЬ НОА ЛАЭТАН

Ему нравилось это: ни к чему не обязывающие встречи с ней, протекающие по известному сценарию, полутьма шатра, мягкие подушки, пряный запах зажжённых ароматных палочек – было во всём окружении что-то непривычное, особенное, кардинально отличающееся от его полупустой палатки в военном лагере, холодного дома в укреплённом городе-крепости Ордена, и потому ему хотелось приходить, погружаться в особенный мир – островок тишины и спокойствия, будто на время покидая свой пост, на несколько минут забывая о задании, обязанностях, загноившейся ране на сердце со звучным, переливающимся, как горный ручей, названием – Лореллейн.

Пожалуй, он зачастил со своими визитами, впрочем, отыскав такой интересный досуг, не считал необходимым подбирать какие-либо оправдания. Перед кем ему оправдываться? Задание имеет чёткие временные рамки, в которые он укладывается, а эти визиты относятся к потребностям из разряда «сон, еда, отдых». Именно отдых. С этой девушкой он мог позволить себе отдохнуть. Она мягкая, неразговорчивая, послушная, бери и лепи, что захочешь.

- Это как воин? Только более сссолидно, да? – уточнила она, на что Анн только кивнул, прикрыв глаза. Пусть спрашивает, о чём захочет. Сегодня он готов удовлетворить её любопытство, отблагодарив за старания. То, что она делает своим ртом, немыслимо. Хорошо. И этот раздвоённый язык…

Он приоткрыл глаза, ловя её пристальный, нежный, с искрами детского любопытства взгляд.
- Хозяин расссказывал, што купил меня совсем маленькой, дал имя и вырасстил. Танцевать нравитсссся. Больше, чем срезать чужие кошельки и расссглядывать чужие судьбы.
И на это Аннерль ничего не ответил, хоть и почувствовал некоторое сожаление от того, что у Ламашту нет слезливой истории о несчастном детстве и злом хозяине, который её бьёт, насилует, принуждает танцевать. Обычно ему приходилось слышать именно такое. Стало быть, её жизнь устраивает, и это главное. С другой стороны, его готовность принять участие, попытаться вытащить из цирка (больше похожего на завуалированный зоопарк, на котором хитрый хозяин явно пытался ещё и заработать) несколько озадачила Аннерля: какое ему вообще до этого дело? Она просто девица, которая спит с ним и не берёт оплату за свой труд. Интересно, значит, она на особом положении у хозяина, что может позволить себе не принимать плату за услуги, или это у Анна привилегии? Может быть, с одних танцев ей перепадает достаточно, а всё же вряд ли бы хозяин, пытающийся заработать на своей экзотической коллекции, не требовал бы Ламашту брать за доступ к телу огромные деньги. Впрочем, он слишком много думал, ему это не нравилось.

- Хочешшшь, я тебе погадаю?
Аннерль приподнялся на подушках, ловя её за руки, притягивая к себе ближе, вынуждая усесться сверху. Хочется чувствовать её – кончики пальцев касаются золотистых чешуек на бёдрах, эльф оглаживает плавные изгибы тела, задерживая взгляд на груди. Ему стоит быть осторожнее: он оставляет много следов на её теле, может быть, у неё будут проблемы, но как можно удержаться?
- Погадай, - соглашается Аннерль, убирая руки от неё. Он не стал сообщать ей, что в гадания не верит, но его позабавило, что предложение девушки напомнило ему о друге, который тоже каждый раз при встрече предлагал один из своих незамысловатых способов заглянуть в будущее. Интересно, как гадает она: тоже на цветах?

0

14

ЛАМАШТУ

Ламашту разглядывала любовника с нескрываемым любопытством. Откуда он такой интересный взялся? Обычно ее "фавориты" не отличались излишней колоритностью, но этот... Аннерль был очень занятным эльфом. Впрочем, быть может, если бы она интересовалась жизнью других мужчин с которыми спала, то могла бы и о них узнать что-нибудь эдакое. Но она не интересовалась, не запоминала их имен, поскольку ни кому прежде ее так не тянуло, никто своим касанием не пробуждал ее дара.
"Но дар, разумеется, ошибается." - поправила себя девушка. "Не может быть, чтобы мы оказались с ним в будущем вдвоем. Это бред."
Обманывала ли она себя? Безусловно, ведь знала, что предсказания такого рода редко когда не сбываются, но просто не могла даже мысли допустить, что хозяин согласится ее отпустить. Невозможно. Нереально. Она почти даже не расстроилась, хотя в груди нет-нет, да появлялось щемящее чувство того лишения.
"Ну хватит. Ты живешь неплохо. Слушайся хозяина и все будет хорошо."
Единственное, что ей сейчас оставалось - наслаждаться временем, проведенным вместе с Аннерлем, ловить его восхищенные взгляды, чувствовать силу его рук, крепость его тела.

- Ура! - хлопнула девушка в ладоши, сидя верхом на эльфе, когда он согласился на ее предложение. Остро хотелось увидеть в его будущем что-то хорошее, хотелось, чтобы после расставания с ней он запомнил что-то приятное, что-то помимо их совместного "досуга".
- Только сссскажу сссразу. Можшет не получитьссся с первого раза, - предупредила змеедева любовника, беря его ладонь в свои ладошки. Закрыв глаза, она глубоко вздохнула и сосредоточилась. Минута. Две. Видений не было. Расстроенная Ламашту хотела было уже извиниться перед эльфом за потраченное время, как вдруг что-то пришло к ней яркой вспышкой. Она застыла, сжимая в ладонях руку мужчины, из-под опущенных ресниц полился золотистый свет, особенно яркий в полумраке шатра. Дыхание ровное. полные губы чуть приоткрыты. Перед глазами - вереница событий.
Из "транса" девушка вышла так же внезапно, как и провалилась в него. Встряхнув головой, она взглянула на Анна как-то по-другому, коснулась его щеки подушечками пальцев, задержавшись лишь на мгновение. То, что она увидела было не так захватывающе, как она себе представляла. Скорее грустно. Впрочем, выражать свои сожаления вслух она не стала.
- Получшилось. Я увидела, но не только будущщщщее, но и прошшшлое, - сообщила змеедева любовнику, мягко улыбнувшись и ложась рядом с ним, прижимаясь щекой к его мерно вздымающейся груди. - Я видела твое детссство. Жесстокого отца, воссссспитывающщщего тебя тумаками. Мать сссссбежавшшшую ис ссемьи. У тебя есссть двое друзей, одна иссс них твоя женщщщина, - на этом моменте Ламашту чуть запнулась. Она прекрасно понимала, что в жизни этого мужчины наверняка уже есть женщина и что она для него всего лишь временное развлечение, но отчего-то ей стало немного печально. - У тебя был ребенок, сссссын. Твоя женщщщщина винит тебя в том, что его... не ссстало. Ты не любишшшшь сссвой дом, не хочешшшь туда возвращщаться.
Змеелюдка замолчала, собирайся с мыслями и потеревшись о сероватую кожу щекой.
- Будущщщее я вижу не так ясссно. Оно приходит ко мне образами. Я видела огромный водоворот, от затягивал тебя, ты ссссопротивлялся и выплыл иссс него, ухватившшшшись за золотую нить. Я видела твой бой сссс оленем, обернувшшшимся птицею. Я видела тебя ссс детьми - мальчшиком и двумя девещщщками. И с... женщщщщщиной. Не твоей женщщщщиной. Другой.
"Слишком похожей на меня..."
Это случилось вновь. Она снова увидела себя в чужой судьбе и это пугало до одури.

0

15

АННЕРЛЬ НОА ЛАЭТАН

Ламашту внимательно смотрит на него, будто изучает. Этот взгляд слишком знаком Аннерлю. Довольно часто незнакомцы оглядывали его, шепчась за спиной. Видимо, есть в его внешности что-то необычное. Что? Тёмный цвет кожи? Белки глаз? Может быть, просто непривычно видеть высоких эльфов. Рыцарь не придавал значения этим взглядам, перешептываниям. Пусть смотрят, показывают пальцем, какое ему дело до чужого любопытства? Однако это чрезмерное внимание преследует его с детства, ему же хотелось бы забиться в угол поспокойнее, потемнее, чтобы никто не трогал. Одиночеством полудроу никогда не тяготился, напротив, был всецело и полностью доволен своей компанией.

Анн молча наблюдал за ней, ловя себя на мысли, что ему всё же интересно узнать, что она скажет. Друил говорил порой занимательные вещи. И чаще угадывал, правда, юлил, избегая конкретики. Зная его характер, вероятно, что он просто не хотел предсказывать нечто плохое.

Её способ гадать отличался от тех, что показывал ему друг, хассидке не требовались ни семена цветов, ни карты, ни руны, только его ладонь, которую она взяла в свои руки.
- Только сссскажу сссразу. Можшет не получитьссся с первого раза.
Аннерль кивнул, мол, не страшно, у меня достаточно терпения. Несколько секунд тишины, девушка, прикрыв глаза, сжимала его руку, Анн же не прерывал её своеобразный транс. Золотистое свечение в глазах - стало быть, у неё получилось? Как бы то ни было, это выглядело необычно.
Наконец-то она открыла глаза и поведала любовнику, снедаемому любопытством, что увидела: и прошлое, и будущее. Прошлое Анна мало интересовало, он его итак знал, однако, если она весьма точно отметит некоторые события, значит, и её предсказаниям о будущем тоже можно доверять, или хотя бы принять их в учёт. Однако всё это вилами по воде писано.

Девушка начала с весьма неприятных фактов его биографии, от чего эльф свёл брови к переносице, нахмурившись: жестокий отец и несчастная, бесправная мать. Ни вспоминать, ни говорить об этом рыцарь не хотел, просто принимая сей факт как то, с чем он ничего не может сделать, только лишь не повторять ошибки отца. Что насчёт друзей - тоже верно. Аннерль согласно кивнул, давая хассидке понять, что она верно прочла его прошлое.
- Я женат, - ставит он в известность Ламашту, и девушка продолжает, будто нарочно нащупав самое слабое место в броне полудроу, давит, вытаскивая из него болезненные воспоминания, получая соответствующую реакцию.
- У тебя был ребенок, сссссын.
Эльф ещё больше помрачнел, отводя взгляд в сторону, скорее чтобы не сверлить хассидку озлобленным взглядом. Он сам позволил ей это, и нужно было быть готовым к тому, что дама может и вправду иметь дар, и с его помощью увидеть и вытащить самые страшные скелеты из шкафа своего неразговорчивого любовника.

- Ноэль. Его звали Ноэль, - сообщает он ей имя. Почему? Просто так. Без причины. Или, может быть, потому что ему захотелось произнести это имя ещё раз. Кажется, его способность испытывать тёплые, светлые чувства исчезла в тот роковой день, сделав полудроу ещё более замкнутым, мрачным и нелюдимым. И снова она права.

Девушка, сделав небольшую паузу. Видимо, смущённая редакцией любовника, она не знала, стоит ли ей продолжать, но всё же снова заговорила, ловя на себе взгляд синих глаз, утопленных в черном сгустке.
- С оленем? - бровь эльфа изогнулась, от тяжёлых эмоций не осталось и следа, их сменило удивление, которое полудроу и не пытался скрыть, - бред, - он небрежно отмахнулся. Как можно в это поверить? Он будет сражаться с Раилетом? Даже если опустить тот факт, что друид слишком пацифист, чтобы вызвать его на бой или принять вызов, за что им драться? Может быть, это просто-напросто тренировка и попытка обучить рыжего эльфа обращаться с мечом? С металлическим, с кожаными тот справлялся отменно, - на лице дроу показалась саркастическая усмешка: шутка ему понравилось. Вот пошутить её Раилету и смотреть как тот, залившись краской, будет пытаться оправдаться. Шутки над Рулетом - это святое. И всё же Анн был твёрдо уверен, что не стал бы драться с оленьим эльфом и всё пытался представить гипотетическую ситуацию, где бы это потребовалось. Приказ главнокомандующего? Но Раилет не представляет опасности ни Ордену, ни острову. Может быть, обвинение в предательстве? Тогда бы за ним отправили стражу из Кан'лоралов, и они бы вели дело рогатого. Как ни крути, это всё невозможно.

Сейчас, прокрутив в голове эти мысли, эльф сообразил, что девушка дала ещё одно предсказание, кажущееся ещё боле невозможным. Нет, нет, этого уж точно не случится. Полудроу усмехнулся, прикрыв глаза:
- Исключено, я не могу иметь детей, - Анн приоткрыл глаза, ловя опечаленный взгляд хассидки, - за более чем три сотни лет я так и не смог. Сомневаюсь, что сейчас случится чудо, - рыцарь стал заметно более словоохотливым, - не расстраивайся, может быть, лучше мне своего будущего и не знать.

Аннерль аккуратно переложил девушку на подушки. Кратко сообщив, что ему пора, полудроу быстро собрался, ловя на себе взгляды хассидки. Кажется, это гадание её изрядно расстроило. Может быть, она даже решила, что оттолкнула им от себя эльфа?
- И снова я не знаю, когда приду в следующий раз, - проговорил он, обернувшись, - но когда я приду, я хочу взять тебя прокатиться. На звере. Думаю, он тебе понравится, только не протягивай к нему руки - откусит. До встречи.

0

16

ЛАМАШТУ

Ну да. Конечно он женат. Как может быть иначе? Она и не рассчитывала на другое. Да и разве это имеет значение, пока она вот так вот может прижаться к его горячему телу, чуть ли не мурча? Да пусть у него хоть гарем из женщин, если он изредка будет ее навещать - уже хорошо.
Слова Ламашту о прошлом Аннерля, разозлили эльфа.
"Нет. Он не злится. Ему грустно!" - сообразила девушка. Вот не умеет сдерживать поток информации, можно же было не говорить всего, что увидела!
- Просссти, если мои ссслова были неприятны тебе. Я не ссо зла, - извинилась змеедева, вновь потеревшись щекой о серую кожу. - Сказала то, что увидела.
Перед тем, как продолжить, говоря уже о будущем, Ламашту чуть застопорилась, подбирая слова, но все же вновь рассказала все, что увидела. На сей раз мужчина был удивлен. Именно эта эмоция читалась на его лице лучше других.
- Ссс оленем, - подтвердила змеелюдка. - Я видела именно так. Я понимаю, чшшто олень, обернувшшшийся птицею это очшшшень ссстранно и не бывает так. Ссскорее всего это какие-то сссимволы, которые нужно рассссшифровать.
Откуда ей было знать о том, какие именно друзья у Аннерля? То, что эльф считал с легкостью, для Ламашту казалось обыкновенным символизмом. Она бы могла предложить ему истолковать эти символы, но не стала. Слишком уж неуверенно она чувствовала себя в подобной практике и не хотела брать на себя ответственность в случае неверной трактовке. Тем более, ей все же подумалось, что Анн и так прекрасно понял что это был за птичий олень.
- Не ссснаю. Я так увидела. Может это и не твои дети вовсссе, - проговорила девушка, осознавая, что невольно затронула больную тему еще раз, хотя... она была уверена на все сто, что это были именно его дети. Аннерля. На чужих детей так не смотрят.
- Ссскорее я должна просссить тебя не рассстраиваться из-за моего желания посссмотреть твое будущщщее. Напредсссказывала тут, - мягко улыбнулась Ламашту.
Анн не злился на нее, хоть и был какое-то время обескуражен.
"Какой он хороший", - подумала циркачка. Не реагирует, как хозяин.
А чуть позже было прощание. Аннерль не дал точной даты своего очередного визита, но четко дал понять, что этот визит будет и на него уже есть планы.
- Буду ждать вссстречи, - попрощалась змеедева в ответ и невесомо коснулась губами щеки эльфа. Змейки последовали ее примеру и осыпали Анна легкими шипящими поцелуями.

Жизнь продолжалась и текла как обычно - за работой и выданными хозяином поручениями. Правда вот... нет, даже смешно. Ламашту подумала, что заболела, поскольку месячные не пришли вовремя. Испугалась. Отправилась за советом к старшим женщинам, которые сначала по доброму над ней посмеялись, а затем запричитали - по всем признакам змеедева была беременна. Ничего хорошего эта новость ей не сулила.
Так и оказалось. Хозяин, возжелавший близости со своей рабыней, был неприятно удивлен отказом. Обычно девушка не артачилась, покорно исполняя все его желания, а тут... Ламашту, потерявшая к нему интерес из-за появления в ее жизни Аннерля нашла для себя еще одну причину для отказа. Вот только для хозяина это причиной не было и он объяснил это змеелюдке на единственном языке, который знал...

- Ламашту, солнышко, там тебя ищет твой импозантный кавалер, - раздалось откуда-то позади.
Девушка, развешивающая в шатре травы, тут же бросила свое занятие.
- Где? - сверкнула она глазами.
Получив доходчивое объяснение, змеедева со всех ног рванула навстречу Анну. Затормозив перед носом эльфа, она секунду помедлила, а затем все-таки его обняла. Ее вид, ее действия - все выражало дикий восторг.
- Я рада, шшшто ты сссмог меня навессстить, - разулыбалась она, неосознанно начесывая на правую скулу побольше волос. Из-за "воспитания", для Ламашту это стало некой привычкой. - Голодный?

0

17

АННЕРЛЬ НОА ЛАЭТАН

Когда женщины узнавали, что он не свободен, то на их лица изображалась такая досада, что эльф чувствовал некоторое недоумение. Почему? Он ожидал удивления, осуждения: разве полагается женатому мужчине искать любви на стороне? Объяснять причины своих поступков и тонкости их непростых взаимоотношений с супругой рыцарь не собирался. К тому же разве что-то изменилось бы, будь он свободен? Ему не нужны серьёзные отношения, только секс без обязательств. На что они рассчитывают? Неужели они надеются на брак? Нет, второй раз на те же грабли наступать он не собирался. По крайней мере, по своей воле. Если и случится так, что он разведётся с Лореллейн, то родственники быстро подыщут ему эльфийку, совсем молодую, с хорошей родословной, как и принято в его семье, где женщин выбирали, как племенных кобыл. Брак давно перестал ассоциироваться у него с союзом, заключённым по любви. Это необходимость, направленная лишь на то, чтобы дать роду наследника. Ноэль погиб, преемника не было, стало быть, второй брак лишь вопрос времени, Анн это понимал, хоть и старался отсрочить момент, не желая снова всё это проходить. Отец напирал, давили и родственники. Все встречи с семьёй сводились к этим беседам, и держать оборону становилось всё труднее и труднее. Годы идут, он не молодеет, его служба сопряжена с большой опасностью, и случаев, когда рыцари гибли, было предостаточно, чтобы понять - нельзя тянуть. Если Анн погибнет, род Лаэтан рискует прерваться. Отец, даже если бы предпринял попытку заключить второй брак, завести ребёнка не может: возраст взял своё. Анн был убеждён, что и сам дожил до тех лет, когда обзавестись потомством невозможно – в этом убеждала его Лора, и слова медика звучали вполне убедительно так что, даже если его женят, это ничего не изменит, детей у него больше не может быть. Столько совместных попыток с Лореллейн, и всё впустую. Однако семья хранит надежду, что смена супруги решит проблему.

Лора остервенело выступала против развода, каждый раз подчёркивая, что Анн бесплоден. Это совершенно точно. Сложно было спорить с медиком, но какие были её доказательства? Лишь отсутствие результата в их с Анном попытках, и Ородорен раз за разом акцентировал на этом внимание. Разгоралась настоящая междоусобица внутри одной семьи, где Лореллейн одна выступала против всех. Если сначала, когда эти разговоры только начались, в аккурат после похорон Ноэля, она рассчитывала на помощь и поддержку Анна, то потом, убедившись, что супруг против семьи идти не намерен, озлобившись пуще прежнего, стала единственной, кто препятствовал началу бракоразводного процесса.

Аннерль старался держаться как можно дальше от этих семейных дрязг. Отец хотел, чтобы он был воином, он им и являлся, совершенно оградив себя дел наследования. Придётся жениться - женится. Правда, жалко его будущую супругу: как только ей поступит предложение, она очаруется, уже представляя себе "долго и счастливо", однако потом горько пожалеет. Долго - возможно, счастливо - никогда. Женщины в роду Лаэтан были крайне несчастны. Им полагалось быть покорными, тихими, послушными, не лезть в дела семьи, рожать детей и всё - не этом их обязанности заканчивались. Поэтому не стоит этой несчастной женщине, что станет новой супругой Анна, ждать яркой красивой жизни, надеется на любовь и защиту мужа. Спросили бы Лору, она бы в ярких красках описала те невзгоды, что пришлось ей пережить, когда она переступила порог дома, и сколько ещё было бы, если бы они с Аннерлем остались жить с Лаэтанами. Однако Анну удалось стать рыцарем, и служба перевела их в закрытый военный городок, где ей пришлось чуть ли не с нуля начинать своё дело. Справедливости ради надо сказать, что эльфийка довольно быстро поднялась по карьерной лестнице в местной больнице, видимо, сказывался острый дефицит специалистов, как следствие - отсутствие конкуренции.

Анн иногда задумывался над тем, что изменилось бы в его жизни, если бы у него появилась другая женщина, но каждый раз, вспоминая мать, приходил к навевающим тоску выводам: ничего для него не изменилось, но судьбу бы своей молодой супруге он бы сломал. Пусть и не сам, но Лаэтаны бы постарались. Да, возможно, некоторое время девушка была бы счастливой, влюбленной, но её слишком быстро бы разбили о суровую реальность. Если она добра, наивна и мягка, то её либо сломают Лаэтаны, либо она повторит судьбу Лоры, став железной леди. Что первое, что второе нельзя назвать счастливой будущностью.

Что до Лореллейн, то она стала первой женщиной в их семье, открыто выступившей против власти уважаемого патриарха. Эта смелая, самоуверенная и гордая эльфийка смогла сделать то, чего не смог Анн. Как и следовало ожидать, отношения с родственниками у неё были натянутыми, но подчинить себя она не дала, став зияющей раной на теле Лаэтанов. Никто так и не смог сыскать на неё управы. Пока Лаэтан строили козни против неё, Анн оставался в стороне, бросив её одну на растерзание своей семье, Лора занималась собой, наращивала силы, делала себе имя, чтобы эти аристократы не смогли её стереть. Как заставить исчезнуть известного врача? Её терпели, ненавидели, но скрытно, за спиной. Взаимная ненависть была всем известна, но её не проявляли открыто. Никто не мог ее выгнать из дома, отобрать фамилию. Какой бы неправильной ни была бы выскочка из Марре, она оставалась законной супругой Анна.

Лора, осуществив свою мечту, дорвавшись до власти, славы, аристократической фамилии, с хваткой пумы вцепилась в свои привилегии, пользуясь апатией и безразличием Аннерля, его безучастностью к делам семьи. Она, прикрываясь волей супруга, принимала решения, как член семьи. В основном её притязания касались исключительно денежных вопросов. От Лаэтан ей нужны были средства, чтобы воплощать свои амбиции, и все понимали, что Анн попал под каблук, и дело могут решить развод или же насильное устранение ненавистной супружницы. Второй путь решения проблемы уже активно обсуждался между Лаэтанами, державшими всё в строгом секрете, пока Лора, убеждённая в своей неприкосновенности, была занята делами больницы.

Что же Анн? Анн вечно в стороне. Их брак с Лорой давно стал некой условностью, гарантом её власти, возможность для эльфийки метить на место главы семьи. Аннерль же весь был в службе, и крупицы свободного времени тратил на выпивку и женщин. Проблем с покупкой любви он не испытывал. Обладая не самой располагающей внешностью, несколько грубый, неразговорчивый и скрытный, он тем не менее нравился дамам. Может быть, потому что те были падки на сильных мужчин, в руках которых можно почувствовать себя слабой: быть покорной ему, ощущать крепкие руки, рельеф мышц, скользить острыми ноготками по россыпи шрамов, пытаясь разгадать их историю, - женщины рады были переспать с ним сильно поубавив стоимость своих услуг, некоторые - бесплатно, но Анн всегда платил, показывая партнёршам, что их совместный досуг - продажная любовь, легкодоступный секс, не более. Давать каких-либо надежд не хотелось.

Однако иногда он баловал себя мечтами о своей женщине, той, что стала бы ему супругой. Очарованная своим сильным и смелым мужем, что так похож на доблестного рыцаря из прочитанных ею романов, она бы грела его теплом своей любви, сделав дом местом, куда бы хотелось вернуться. Дойдя до этой точки в своих мечтах, Анн понимал, что ему и правда бы хотелось тихого и спокойного счастья. Такого, о котором говорил Раилет, когда делился своими мечтами. Может быть, этот неугомонный его заразил? Возвращаться домой, зная, что тебя ждут, чувствовать запах приготовленного ужина - что-то вкусное, например, жаркое из кролика с рисом, и на столе стоит откупоренная бутылка вина, и его супруга, весёлая, румяная, бросается к нему на шею, обнимает, смазано целует в висок, позволяя своему мужчине подхватить её хрупкую и нежную на руки. Она бы спрашивала его про службу, о том, как прошёл день, смотря на него с нежностью, проявляя участие, что он невольно бы плавился, становясь в этих мягких руках, пахнущих имбирными печеньями и лавандой, шиповником и лилиями, совсем ручным. Он силился подставить своей воображаемой супруге любое красивое лицо, только всё равно перед ним ярко вырисовывался образ рыжего друида, отчего становилось не по себе, и мечты прерывались. Такое будущее с другом ему не хотелось, в конце концов, он бы предпочёл чувствовать мягкое, тёплое, женское в руках, и тогда обжигали воспоминания: белые простыни, болезненно-худощавое тело в россыпи рыжих пятен, кости проступают, волосы растрёпаны, яркий румянец на щеках, и... слёзы? Ему впервые довелось увидеть, как кто-то плачет от счастья. Разве от счастья плачут? Странный, нелогичный эльф. Слишком слабый, что хочется прижать к себе, защитить от всех, обращаясь в одну сплошную агрессию. Если бы он только первым добрался до хасса, который... Впрочем, недругов, желающих сломать друида, было предостаточно, и Анн только ждал возможности сорваться с цепи и изничтожить. Пусть только появится цель. И всё это странные мысли, но они приходили к нему и раньше, обострившись, когда друид одной памятной ночью пришёл в его палатку. Долго мявшись, сгорая от стыда, это рыжее чудо не знало, как сообщить о своём желании, Анн же, уверенный, что мужчины его не привлекают, полагал, что он откажется. Отказался, получив улыбку эльфа в ответ и мягкое: «прости, я понимаю». И…что же его дёрнуло, что заставило схватить подошедшего к выходу из палатки друида и прижать к себе? Будто солнечный удар, будто помутнение рассудка, глупое и спонтанное желание, и словно терпкое вино поцелуи, запах – имбирное печенье и лаванда, шиповник и лилии – он хорошо запомнил это тёплое сочетание, задурманившие сознание. Этого не должно было случиться, но это случилось, став одним из немногих счастливых воспоминаний. И какая глупость! Отправиться рано утром, чтобы нарвать цветов за лагерем: Рулет же любит цветы – любит, наверное, они бы его порадовали. Но, вернувшись, полудроу обнаружил пустую постель и краткую записку. Позже Аннерль занемог глупыми мечтами. Зачем он позволил себя одурачить? Аннерль нахмурился, отводя взгляд в сторону: они с Рулетом не обсуждали это. Рыцарь ждал, что друид заговорит первым, однако господин Кан’лорал предпочёл сделать вид, что ничего не было, Анну оставалось только поступить так же. Было и было, что в этом такого? А что-то всё же было. Забавно, что этот рыжий эльф, стремящийся стать воплощением абсолютного добра, борющийся за всё хорошее, выступающий против всего плохого, мог поступать так дурно со своими близкими. Как бы то ни было, Анн был благодарен: рыжий эльф показал ему, что такое, когда тебя любят, пусть даже эта иллюзия любви Аннерлю и не предназначалась, может быть, друид думал о ком-то другом? Всё это не важно. Теперь даже думать о Рулете в таком ключе было неловко: неугомонный эльф умудрился выйти замуж. Подумать только, вольная птица и окольцевала себя. Он всё говорил, что никому не отдаст своей свободы, но вот проходит пара сотен лет, и он заключает союз. И с кем? В голове не укладывалось. Впрочем, Анн скептически относился к браку, убеждённый, что дольше полугода Рулет на месте не усидит и сбежит, оставив полукровного мужа ждать с моря погоды. Раиль был крайне плох в вопросах выстраивания своего личного счастья.

Рулет, рулет…  Любовь Анна с Лорой была похожа на войну, здесь же, с этим рыжим чудом, было совершенно иначе. Именно этого "иначе" стал искать полудроу, когда оказался покинут вечным путешественником, и находил, но всё же не то. Анн вздрогнул, переводя взгляд на Ламашту, ловя себя на осознании: именно с ней он ощутил нечто похожее, и теперь, в его мечтах, кои он так тщательно скрывал от кого-либо, у женщины появилось лицо - лицо очаровательной хассидки. Странные мысли, странные чувства, а всё же с ней ему было легко и комфортно, он буквально отдыхал. Она стала той, к кому ему хотелось возвращаться.

Ламашту весьма умело вытаскивала из него эмоции. Может быть, потому что он был наг перед ней не только телом, но и душой. Сбрасывая привычную настороженность, эльф, расслабленный и довольный их совместным досугом, становился куда словоохотнее.
- Сказала то, что увидела.
Он не ответил, но мягко коснулся её щеки, так мягко, как только мог. У него были грубые руки с шершавой кожей, широкими и характерно для эльфийской расы длинными ладонями, и это так контрастировала с её мягкими, нежными, маленькими ручками с короткими, несколько пухлыми пальчиками.
- Может быть, символы, а может быть проделки одного рыжего чуда, - усмешка исказила губы полудроу, - и в другую женщину я могу поверить, - немного оттаяв, проговорил Анн, - стало быть, снова женюсь. В любом случае это, в отличие от первого, хорошее предсказание, пусть оно сбудется.

Анна ждало возвращение на Торвентиль. Выполнив задание, он прибыл в закрытый военный городок. Отчитавшись, Аннерль получил три выходных, которые провёл дома. Последний день оказался омрачен встречей с Лореллейн. Женщина, считывая Анна как раскрытую книгу, поинтересовалась, почему супруг намерен снова отбыть на Метхарин. Ответ ей был известен, но девушке хотелось услышать его от Анна, чтобы в очередной раз обрушиться на него обвинениями и затянуть петлю-удавку на его шее, напомнив о том, какое значение она имеет в его жизни. Такие разговоры кончились взаимными угрозами. Разгоралось пламя, прижирая занавески, мебель, и тухло, когда на него обрушивались потоки воды. Взмывали в воздух ледяные иглы и таяли, снова обращаясь в прозрачные капли, когда огненные шары поглощали их, оплавляя. Лореллейн понимала, что в честном сражении она проиграет Аннерлю, однако сражаться честно было не в её стиле. Девушка знала, как ударить так, чтобы умертвить быстро, но смерть мужа была ей не выгодна. По крайней мере сейчас. Даже если он нашёл себе новое увлечение, это всё равно никак не скажется на её положении, пока она его законная супруга. Если же соперница окажется умной и хитрой, очарует Анна, одурачит и заставит его развестись, тогда она быстро устранит её. Уверенная в себе, своих силах, Лора чувствовала себя спокойно. Из этой беседы она вновь вышла победительницей, и рыцарь, связанный виной, спешил ретироваться - он прикрывает глаза, укладывает голову на её колени, и Лора мягко касается точеных скул, гладкого подбородка, и льются между тонких пальцев шёлк чёрных волос, она всё смотрит на него, любуется, сознавая, что никто и никогда не посмеет у неё забрать его. Если же он покинет её, она оборвёт его жизнь. Решено. И сделает это вот в такой момент, когда он лежит, доверчиво прикрыв глаза, расслабленный и беззащитный. Лора же не так наивна, чтобы позволить себе расслабленность и покой. Никому нельзя доверять. Что до измены, ей не нужна его верность. Она и сама была свободна в своих увлечениях, такую же свободу предоставляла и мужу с одним условием: их брак как залог её власти должен быть сохранён, впрочем, разве дали бы Лаэтаны жениться ему на какой-нибудь трактирной девке? Нет, так что не беда, на затянуть нити контроля нужно, чтобы проверить, насколько туга и крепка удавка на его шее.

Анн вернулся к циркачке спустя месяц. Погрузившись в службу, он несколько остыл в своём желании поскорее увидеть хассидку снова. Его желание первые несколько дней было сильным, едким, острым, что мешало сосредоточиться. И, понимая, что оно мешает, отвлекает, раздражает, как заноза, Аннерль старался постоянно быть занятым, что отлично получалось. Их снова ждало задание, связанное с патрулированием границ, где была обнаружена крупная шайка разбойников, подлежащая устранению. Дальше, когда его группа вернулась в город, Анн снова смог выкроить несколько дней выходных, а главное - разрешение на посещение Метхарина. Бродячий цирк покинул прежнее место, и Аннерль был вынужден искать их, впрочем, с этой задачей он смог справиться, и уже к концу второго дня цирк был найден. Аннерль не упустил возможности сыронизировать над своими поисками, однако смех кончился тогда, когда он осознал, что столько усилий потратил ради одной встречи. Подобные глупости были ему не свойственны. Может быть, сказывается всё то потрясение, что коснулось острова в месяц берёзы, и теперь, пытаясь вырваться из навалившегося, он, как и один рыжий друид, решил просто отвлечься на хорошее времяпрепровождение. А конце концов, должны же и у него быть свои радости.

Их встреча прошла по привычному сценарию с одним небольшим исключением. Девушка предложила ему подкрепиться. Она приготовила это сама? Эльф принял предложение. Домашняя еда точно лучше армейского сух. пайка.

- Что это? - Анн убрал в сторону волосы девушки, рассматривая следы на шее.
- Кто? Кто-то из твоих клиентов? - полудроу продолжил раздевать партнёршу, снимая с неё цветные ленты, под которыми та прятала следы от  побоев. У кого поднялась рука на такую девушку, как Ламашту?

Хассидака отрицательно покачала головой.
- Хозяин? - злость подступала и искажала привычно спокойный тон голоса эльфа. Ламашту ещё не доводилось видеть его таким - Аннерль и не желал себя сдерживать, давая волю подступающей агрессии, о причинах которой он не хотел рассуждать.

Девушка опустила голову, Анн отстранился, не позволяя ей коснуться его доспеха: рано раздеваться. У него есть одно неотложное дело. Первый же импульс – узнать, где хозяин цирка и посетить его шатёр ради разговоров по душам. Злость заволокла мысли, подчиняя, и полудроу догадывался, что одной беседой дело не ограничится. Если он убьёт на Метхарине кого-то, это может несколько усложнить его поездки на остров, однако он найдёт, как выкрутиться и чем себя оправдать. Запрещено убивать невинных людей, но этот-то виновен, да и где он человек? Монстр, монстров нужно убивать. Что до Ламашту? Может быть, будет лучше сослать её в Криоп, Рулет, что с концами перебрался туда, вполне мог позаботиться о том, чтобы девушка хорошо там устроилась, а ему потом будет весьма удобно её навещать, если она привяжется к одному конкретному адресу.

Нужно было успокоиться, хотя бы чтобы не пугать хассидку. Вторая, более здравая мысль: если этот старик, посмевший обидеть его женщину, так дорог ей, он попытается ограничиться лишь тем, что сломает ему руки. Небольшая цена за то, что тот натворил. Однако где гарантии, что покалеченный не станет и дальше вымещать злость на беззащитной девушке?

Росчерк воспоминаний в сознании: мать сидит к нему спиной, стараясь скрыть синяки под слоем пудры, и Анн знает, что вчера отец выплеснул свою злость на неё. Он злился на проступок Анна: сын в очередной раз вместе с двумя другими остолопами угодил в неприятную историю, опозорив фамилию, и если бы снова не вмешался старик из Кан'лоралов, всё могло бы дурно кончиться.

Виноват он, досталось всем. Мать молчит, не разговаривает с Анном, даже не смотрит, будто его и нет в комнате, делает вид, что не слышит его извинений, а мальчик, злясь на самого себя за то, что слишком слабый, чтобы защитить мать, выйти против тирании отца, лишь сжимает руки в кулаки. Как сейчас. Только на сей раз совершенно иной расклад. Из запала его пытается вытянуть Ламашту, цепляясь за его плечи, дабы остановить, не выпустить из шатра.
- Ламашту, я не стану убивать, не бойся.

0

18

ЛАМАШТУ

Она ждала этой встречи. Надеялась, что Аннерль не оставит затеи увидеться вновь из-за того, что цирк переместился. Надеялась и боялась, что его желание встретиться окажется слабее, чем необходимость идти по следу цирка. Ведь кто они по сути друг другу? Никто. Так, случайно встретившиеся путники на дороге жизни, которым было приятно провести время вместе.
Но он объявился вновь!
Восторг в янтарных глазах выдавал змеедеву с потрохами. Она тянулась к нему, льнула к сильному телу, жаждала не столько близости, сколько того непривычного ощущения какой-то... защищенности? Рядом с Аннерлем Ламашту ощущала себя маленькой и как-то по особенному беззащитной. Это была та беззащитность при которой девушка не боялась получить тумака, не опасалась, что с ней сделают что-то, что ей не понравится. Сейчас, после нескольких "сеансов воспитательных работ", это ощущалось как никогда остро. Хотелось взять его руку своими и прильнуть щекой к большой ладони, прикрыв глаза.
Но наверняка он проделал весь путь не для этого! Пальцы легко коснулись доспеха, как бы намекая, что он сейчас лишний. Эльф в свою очередь принялся избавлять ее от одежды и вдруг резко остановился. Полумрак шатра не смог скрыть следов на смуглой коже, что так заинтересовали Аннерля.
- Что это? - спросил он, внимательно разглядывая девушку. Она попыталась зачесать волосы обратно, спрятать отметины. - Кто-то из твоих клиентов?
Ламашту отрицательно покачала головой. Ей не хотелось говорить об этом. Вдруг Анн решит, что ему такое не подходит? Узнает, что ее бьют после их встреч и не захочет обладать девушкой в синяках? А еще... тогда ему придется рассказать о причинах недовольства хозяина. А это не понравится ему еще больше! Нет. Нельзя ничего говорить. Нужно просто сделать вид, что все нормально.
- Хозяин?
Плечи хассидки чуть дрогнули и она опустила голову, пряча взгляд. Боялась, что он может ее выдать. Нужно было срочно придумать какое-то оправдание!
Аннерль начал подниматься, приняв ее молчание за согласие и явно намереваясь поговорить с хозяином по душам.
- Нет, - подала наконец голос змеедева, цепляясь за плечи эльфа. - Всссе хорошшшо. Это не он. Это проссссто... недоразумение.
Ламашту взяла Анна за руку и прижалась щекой к его плечу.
- Я гадала одной девушшшке на любовь и сссказала, чшшшто она всстретит ссвою любовь в течении месссяца, - начала довольно убедительно вещать хассидка. Так и не скажешь. что ее ложь обрастает деталями на ходу. - А вечером пришшшел ее жених. Она вернуласссь домой и заявила ему, чшто им нужно расстаться, поскольку она вссстретит сссвою насстоящую любовь. Он ссчитал, что виновата я, посскольку задурила голову его невесссте. И так меня "наказал". Но всссе уже хорошо. Нашши тоже надавали ему тумаков. Мне даже не больно. Всссе хорошо. Правда, Анн.
Усадить мужчину на место оказалось почти невозможным.
- Мне уже даже не больно. Не сссстоит бесспокоить хозяина такими пусстяками, - продолжала уговаривать мужчину Ламашту, беря его лицо в свои ладони и ласково целуя в лоб.
Его порыв подорваться и защитить отозвался в душе змеедевы теплом, приятно растекающимся по всему телу. Ей редко удавалось испытывать подобное, потому сейчас Ламашту буквально плавилась от переполняющих ее эмоций. Осознавать, что кто-то хочет за тебя вступиться... а что, если такое ощущение может сопровождать ее постоянно? Ох, даже мечтать об этом было как-то неправильно.
- Я соссскучилассь по тебе. Пожалуйссста, давай не тратить время ни на чшто кроме нассс двоих?
Она вновь поцеловала Аннерля, на сей раз в губы. Его руки потянулись к остаткам ее одежды.

Эльф не задержался надолго и уже утром, с первыми лучами солнца, покинул их стоянку, оставив Ламашту нежиться на подушках. К сожалению, его уход заметил и хозяин, который почти тут же явился в шатер змеедевы и подобно "объяснил" ей, что ему такие визитеры не нравятся.
Сдерживающая слезы хассидка молча приняла пожелания хозяина к сведению, пока он "вдалбливал" в нее эту мысль.
Впрочем, для себя она решила, что если судьба вновь сведет ее с Аннерлем, она не будет ей противиться, а там уже хоть трава не расти.

Шло время. Эльф все не объявлялся.
"Наверняка всему виной его работа", - говорила себе Ламашту. Такая версия событий устраивала ее куда больше, чем возможность допустить мысль о том, что Анн просто о ней забыл и не хочет навещать.
Во внешности змеедевы произошли некоторые изменения. Скрывать отвратительные для нее синяки и округлившийся живот стало труднее, потому Ламашту стала одеваться менее броско, отдавая предпочтения более закрытым и спокойным одеждам, но те справлялись с задачей недостаточно хорошо.
Вдобавок к физическим наказаниям, хозяин стал давить на девушку психологически. Он в красках описывал то, что произойдет с ее ребенком, как только тот появится на свет. На все робкие просьбы прекратить, он лишь еще сильнее злился и в следующий раз его рассказы становились еще ужаснее. На вопрос "За что?" он всегда отвечал "Ты сама виновата. Теперь расплачивайся за свои поступки".
Змеедева не могла думать ни о чем больше. Она была сломлена.
Не удивительно, что когда Аннерль объявился вновь, ей потребовалось значительно больше времени, чтобы осознать кто именно пришел.
- Ты ссснова пришел ко мне, - улыбнулась она и прильнула к нему, словно ласковая кошка, робко ощупывая пальцами лицо эльфа, будто не  веря в то, что это действительно он. Змейки тихо шипели, тыкаясь тупыми мордочками ему в шею.
Что ж, ей вновь достанется, но в последнее время было так мало радостных моментов, поэтому...
"А что, если хозяин и правда будет бить по животу, как и грозил?" - мелькнула в голове внезапная мысль.
Хассидка боязливо отстранилась, бросив на Аннерля тоскливый взгляд и сделала пару шагов назад, обхватывая себя руками.
- Тебе... тебе ссстоит уйти, - произнесла она, сглатывая подступивший к горлу ком и отводя взгляд в сторону. - Я рада знать, что сссс тобой вссе хорошшо, но правда, не ссстоит...

0

19

АННЕРЛЬ НОА ЛАЭТАН

Анн не любил ложь, не любил, когда на его вопрос начинали уклончиво отвечать, юлить, отводя взгляд в сторону. Так часто делал рыжий эльф всякий раз, когда полудроу пытался понять, что с ним случилось, а главное – почему? Так делали его подчинённые, когда он ловил их на неисполнении приказа, нарушении устава. Что это? Демонстрация слабости, неспособности обратить в слова правду? Он всё равно её узнает. Рано или поздно. И сейчас так же вела себя эта хассидка. Девушка, в которой он ценил в первую очередь её искренность и нежелание скрывать эмоции, реакции наигранной фальшью притворства. Стало быть, он ошибался на её счёт? Нет, это всё её благие намеренья и страх, но тем не менее – неприятный осадок остался.
- Всссе хорошшшо. Это не он. Это проссссто... недоразумение.
- Я не люблю, когда мне лгут, - кратко обозначил Анн, надеясь, что сказанное развяжет девушке язык. Развязало. Она действительно подробнее изложила об этом самом, так называемом, недоразумении. И ей удалось его успокоить. Разгоревшееся пламя оказалось окружено тёплыми женскими ладонями, под которыми обратилось в мягкий и послушный осколок – огонёк, мерно прижирающий фитиль свечи, и воспалившаяся злоба отступает. Ламашту нежно целует его, он же подхватывает девушку на руки, прижимая её мягкое тело к себе. Ещё ближе. Она увлекает его, одурманивает, заставляя напрочь забыть обо всём на свете, и он, послушный, покорный, позволяет ей оглаживать пальцами линию его скул, касаться подбородка, шеи, опускаясь ниже и ниже.

Время летит стремительно, как ни пытайся отстрочить утро, оно всё равно наступит, вынудив вновь прощаться. Он не любит долгих прощаний, старается не давать ей обещаний, впрочем, она и сама не стремится привязать его к себе клятвами, просьбами, только смотрит нежно, улыбается мягко и вкладывает с последним поцелуем непроизнесённое признание, которое её неразговорчивый эльф осознаёт: ты для меня всё. Какая простая фраза, но она изрядно озадачивает воина.

Он покидает её, не обращая внимание на циркачей, что попадаются ему по пути, взбирается на дракона, собирая взгляды любопытных зевак, поднимается в небо, ощущая жжение на губах – её признание. Избавиться бы от своей привязанности к ней, но зачем? Эта ни к чему не обязывающая связь позволяет ему недурно отдохнуть, так что пусть всё остаётся так, как и было. Вернуться Анн смог нескоро.

Помимо того, что их отряд перевели на новое место, его ждал неприятный и довольно продолжительный визит в змеиную яму – родовое поместье семьи Лаэтан. Как и ожидалось, на семейном совете поднимался вопрос о наследнике, вернее, его отсутствия, необходимости развода или отмены за Ородореном права быть главной ветвью. Побочные готовы были предоставить наследников, однако старый эльф отклонял эти предложения, не желая расставаться с властью и привилегиями. После безрезультатных переговоров Аннерль ожидал, что сможет покинуть поместье, однако отец плотно за него взялся, обрушившись долгими беседами. Помимо обсуждений нужного, старик пытался вести с ним и разговоры по душам, что несколько удивило Анна. Крайне странное, абсолютно не характерное для него поведение. Аннерль по своему обыкновению отмалчивался, позволяя Ородорену высказываться. Казалось, отец всё говорил о пустяках, которые совершенно не важны, не нужны, поскольку не имеют отношения к роду Лаэтан. Кайлен будто пытался себя очеловечить, показать, что он не только доспех и фамилия, но и существо со своими мыслями, убеждениями, интересами, сильными и слабыми сторонами. Видать, сказывались годы. Старик осознал, что всю жизнь он растил совершенное оружие, достойного наследника, совершенно не заботясь о внутреннем наполнении ребёнка, не интересуясь им, как личностью, и вот, спустя пять сотен лет перед ним стоит высокий и крепко сложенный мужчина, обладатель множества регалий, почётный рыцарь, чьё имя внесено в великую книгу Лаэт, его сын, его гордость и отрада, при этом он его совершенно не знает. Чем Анн живёт, о чём мечтает, чем ему нравится заниматься? Аннерль также ничего толком не знал о своём отце, только он в силу возраста ещё мало задумывался о смысле родственных связей, потому не пытался узнать родителя поближе и был весьма холоден к его попыткам подружиться. Они семья, отец и сын, но ничего их толком и не связывает. С тех пор, как Анн вырос и заимел собственный дом, он потерял какую-либо необходимость в отце, перестал его навещать, а если получал приглашения, неохотно приезжал, исполняя неприятную для него обязанность. И пусть их семья никогда не отличалась тёплыми взаимоотношениями, Ородорен всё же хотел держать с сыном хоть какую-то связь, на закате своих лет понимая, что жизнь его проходит, и всё, ради чего он жил, о чём мечтал и чего желал, получило воплощение в Аннерле - он много трудился и старался, чтобы Анн получил хорошее образование, воспитание, а теперь? Теперь сын его избегает и не желает видеть. Где он допустил ошибку?

В юные годы у Ородорена так же дурно складывались отношения с тираном отцом, он не хотел быть похожим на него, а всё же им и стал. Убийца дракона сам становится драконом? Скорее яблока от яблони. Надо полагать, что Аннерль с годами неизбежно повторит его судьбу, как Ородорен повторил судьбу своего отца. Он помнил, как сам холодно реагировал на попытки старика после стольких лет с ним познакомиться, осознавал, что тот слишком поздно вспомнил о том, что сын – личность, и вот, обещаясь не повторить ошибок своего отца, Ородорен их всё же повторил. Один в один. Даже неудача с супругой. Его отец в своё время похитил гордую девушку из тёмных эльфов и принудил её стать своей супругой. Ородорен же выбрал себе эльфийку из именитого рода и также принудил её к браку, не считаясь с тем, что она его не любит. Разве так важна любовь? Теперь, когда многие вещи переосмысляются, когда зов Лоэлет слышен всё громче и громче, он осознавал, что совершил слишком много ошибок и теперь его главная задача – предостеречь от них сына. Он понимал, что Анн видел его исключительно как тирана и самодура, может быть, сейчас он пересмотрит образ отца и поймёт, что такое поведение было необходимостью. Кайлен лишь хотел правильно воспитать своего сына, сделать его сильным, крепким. Сталь нужно закаливать, чтобы вышел отменный клинок.

И если жестокость по отношению к себе Анн, возможно, мог ему простить, приняв на веру необходимость такого воспитания, то вот мать… Ородорен старался отсрочить этот неприятный разговор, однако всё же понимал, что рано или поздно ему придётся поговорить с сыном и раскрыть ему правду о том, что с его любимой и обожаемой мамой всё было не так просто, как он думал. Аннерль, видимо, из необходимости видеть хоть кого-то хорошим, весьма сильно обелил её образ, впрочем, как и образы своих друзей. Чего стоит только его супруга - мерзкая эгоистичная сука Лореллейн, которая по головам пойдёт, лишь бы добиться своей цели – за это её, конечно, можно было уважать, она, несмотря на то, что была всего лишь женщиной, стала довольно серьёзным противником, и это Ородорен признавал. В своей жизни он встречал мало сильных эльфиек, привыкший считать, что женщина должна быть послушной и покорной, а не наоборот – править всем и вся. Видимо, чтобы ему спокойно не жилось, как расплату за грехи Лоэлет послала в их семью Лору. Никогда, никогда за все поколения семьи Лаэтан, им не попадалась такая склочная, а главное умная и хитрая женщина, настоящая змея, - Ородорен мельком глянул на герб, лепниной красовавшийся на стене – змея. Что ж, Лора, войдя в семью, впитав в себя весь яд, сопротивляясь попыткам её сломить, смогла из вороны перелинять в гадюку.

А тот, второй, который из важной семьи, соколёнок рыжий – Анн и его образ обелил. Ородорен испытывал крайнюю неприязнь к слабому болезненному младшему ребёнку Глорфиндела. Женоподобный, тонкий, как спица, рыжий эльф вызывал жалость. Иримэ пошла на большие риски, рожая его в неблагоприятный для родов возраст, и как итог – ребёнок получился никаким. Слишком слабый, слишком болезненный, таких бы топить сразу, как котят, но Кан’лоралы его оставили, выходили и избаловали, потому что этот полудохлик не смог бы пройти через жернова правильного воспитания воина, получить достойную закалку, которую получили его старшие братья. Аннерль призрел этого убогого, привязался к нему, вызвался защищать. И правда, котёнок, не иначе. Стало быть, его сыну нравится играть в защитника? Ородорен совершенно не понимал, почему из всех возможных вариантов его сын подружился вот только с этими двумя, впрочем, им не удалось испортить Анна, стало быть, не всё так плохо.

Мать Анн запомнил, как исключительно хорошую женщину. Несколько десятков лет назад ему удалось поговорить с сыном на тему исчезновения его мамы и допытаться, что Ноа винит его в этом, как и в том, что он позволял себе поднимать руку на слабую женщину. Ородорен, не найдя в себе силы вести этот разговор, скоро его закончил, чего делать не стоило. Нужно было на месте поведать сыну историю о том, что мать его ненавидела и искала способы умертвить, как она, будто одержимая, стала позволять себе кидаться на супруга, чем порочила семью. Побои – необходимое воспитание. Жена должна слушаться мужа, уважать его, обожать своих детей. Должна, а она… будто в какой-то период что-то в ней сломалось, и женщина внезапно пропиталась ненавистью к Лаэтан. Может быть, она всегда их ненавидела. Так или иначе, пока Анн дома, стоило с ним поговорить. Ородорен собирался, планировал, намеревался, но так и не смог поговорить с Анном о Кэссади.

Сын уехал, оставив своего старика с прогорклым осадком на душе. Слишком чётко Аннерль дал понять, что разговоры с отцом его мало интересуют. Как преодолеть между ними пропасть, как выстроить мосты? К тому же сейчас ситуация складывалась не лучшим образом. Ему требовалось, оставив все попытки подружиться, вспомнить о том, что он в первую очередь отец и вытребовать у сына правильного поведения. Ноа должен заняться вопросом развода и обзавестись наследником, иначе от него не отстанут.

Аннерль был увлечён службой. После тоскливых разговоров о наследовании, он был рад впасть в кроваво-красный запал сражений. Снова напали агварсы, и полудроу приказал своему отряду седлать драконов. Битва затянулась, что только больше разожгло азарт Анна, дав ему возможность отправить Рэя курсировать над полем сражения, щедро поливая округу вместе с другими, более юными драконами, огнём, самому принять бой на земле, обратившейся в пекло.

Сражение стало тяжёлым испытанием для обеих сторон. Был убит один амон’сулат и рыцарь – их ранили, и они, камнем рухнув с неба, разбились. Двое других получили серьёзное ранение. У одного из драконов было перебито крыло, а это значило долгое и серьёзное лечение, возможно, что его даже отправят на вынужденную пенсию, если лекари так и не смогут вернуть его в строй.

Когда отряд отправили зализывать раны, Анн снова вытребовал себе командировку. Прошло много времени, он давно не видел Ламашту и понятия не имел, в какой части Метхарина искать циркачку, потому был вынужден провести несколько дней, практически весь свой отпуск, курсируя над островом. Цирк был найден в окрестностях Криопа. Этот факт несколько позабавил Анна. Искал, искал, а всё это время она была рядом с центральным городом, с него, пожалуй, и стоило начинать поиски, сэкономил бы время.

Сначала Анн нанёс визит вежливости замужнему эльфу, на которым долго потешался. Брак Раилета стал одной из излюбленных тем для шуток. Теперь он мог вволю шутить о женской роли Рулета, тот же только краснел и бил кулачками по столу. Забавная реакция. Однако оседлость друида всё же имела положительные аспекты. Теперь полудроу знал, где его искать, мог наведаться в гости, отведать стряпню друга и послушать его увлекательные истории. Супруг Раилета не вызывал раздражения. Молодой юноша, полукровка. Пусть выбор и странный, но Рулет сам по себе был странным. Главное, чтобы рыжий наконец-то был счастлив. Распрощавшись с Резерфордами, Анн отправился за город к своей циркачке.

Снова тёплое приветствие, нежный взгляд. Ламашту была рада его видеть, и он разделял её радость, однако внезапно сценарий их времяпрепровождения изменился. Девушка отпрянула, затряслась.
- Тебе... тебе ссстоит уйти,
Эльф изогнул бровь, сдержанно выражая своё удивление.
- Я рада знать, что сссс тобой вссе хорошшо, но правда, не ссстоит...
Девушка, обхватывая руками себя, потянула за ткань своего наряда, который обтянул заметно округлившийся живот. Эльфу всё стало ясно. Не нужно было никаких объяснений. Она беременна, и более они не смогут заниматься тем, ради чего он к ней приходил. Это единственное, что их связывало, стало быть, нужно было прощаться? Они больше не увидятся, он к ней не вернётся.

Аннерль кивнул и повернулся к ней спиной, намеренный покинуть палатку. Ему нечего было ей сказать, не хотелось выразить ни радость, ни горечь обиды, ничего. Едва он сделал шаг, как девушка схватила его за руку, кинув признание, что она беременна от него.

Анн грубо отдёрнул руку. Бред. Что за бред она несёт? Повернувшись к ней, он заметил, что она, испуганная, плачет. Темно, он едва может разобрать её черты лица. Над эльфом загорелось несколько огоньков, освещая палатку. Теперь, когда Анн отчётливо видел её, было сложно не заметить следы побоев. Их было больше, выглядели они серьёзнее, чем в прошлый раз. Но разве его это должно было волновать?
- Ламашту, - обратился он к ней, сдерживая раздражение, - Я не люблю, когда мне лгут.

0

20

ЛАМАШТУ

Цирковые смотрели на Ламашту с сожалением, и была в нем не только жалость к самой девушке, к тому, как погасли ее глаза, хоть она и старалась вести себя обычно, но и к тому, что никто из них не мог ничего сделать, чтобы как-то исправить ситуацию.
Радость от того, что Анн вновь пришел к ней, быстро сменилась липким страхом. А что если хозяин узнает? Ведь он узнает. Он вновь изобьет ее? Изнасилует? Эльфу он не навредит, ведь он сильный. Правда же? А что если нет... в мироосознании хассидки ее хозяин был самым могучим существом от которого зависела ее жизнь. Пусть ее, но нельзя подвергать опасности ребенка и Анна. Она должна... защитить их?
На ее слова о том, что ему нужно уйти, Анн ответил молчанием и так же молча развернулся, намереваясь исполнить просьбу. От Ламашту не укрылся взгляд, которым он скользнул по ее животу. О чем он подумал в тот миг? О том, что она нагуляла этот ребенка и теперь он ей не интересен? Но она же не делала этого! Она просто хочет помочь... разумным решением было бы промолчать, позволить мужчине вычеркнуть ее из своей жизни, вернутся к существованию без этой опасной связи. Так будет лучше. Правильнее.
- Это твой ребенок.
Хассидка не успела понять, как сделала шаг за Аннерлем и схватила его за руку, тут же отпуская. Короткое признание разрезало тишину и заставило эльфа обернуться.
-Я не люблю, когда мне лгут.
Голос спокойный, но в нем чувствуются тщательно сдерживаемые нотки раздражения. Он не верит ей!
- Я не вру. Не об этом точшно, - покачала она головой, смахивая с глаз навернувшиеся слезы. Она боялась взглянуть в глаза Анну, увидеть, как внимательно в свете магического огня он разглядывает ее израненное лицо. - Поссле вссстречи ссс тобой я не ссспала ни ссс кем другим. Хозяин нашшшшел ссебе новую фаворитку и тоже не трогал меня. Он не может быть ничшьим кроме как твоим.
Тонкие пальчики сжали ткань ее одежд.
- Я не хочу, чштобы ты уходил, думая обо мне плохо. Я...я... я просссто не хочшу, чштобы он навредил тебе или ребенку, - она все-таки подняла свой взгляд, встретившись глазами с глазами эльфа. Ламашту было страшно, а единственный, с кем она чувствовала себе в безопасности теперь обвинял ее во лжи. Сознание отчаянно пыталось достучаться до девушки, заставить ее замолчать, но Анн был единственным, связью с кем она так дорожила.
Она должна была молчать, но вместо этого говорила правду.
- Он позвал меня уже посссле того, как я поняла, чшто беременна. Девчшонка, чшто он трахал, ему надоела и он решшшил вернутьссся к тому, к чшему привык, - тихие слова сейчас звучали как никогда громко. - Я отказала ему. Сссказала, чшто не хочшу и не могу. Ему не понравилссся мой ответ и тогда он первый раз меня ударил. Я... я ничего не могла сссделать. Я пыталасссь, но каждый раз всссе заканчивалосссь одинаково.
Ламашту коснулась кончиками пальцев темно-фиолетового пятная на своей руке.
- Он ссильнее меня. У него власссть. Он запретил нам видетьссся, но я такая эгосстка, - слезы неконтролируемо полились из глаз хассидки, плечи мелко задрожали. - Он сссказал, чшто есссли мне плевать на сссебя это одно, но чшто на ссчет ребенка? Он брал меня посссле побоев и шшшептал о том, чшто сделает ссс ребенком когда тот родитсся. Есссли родится, ведь он... он...
Ей трудно было произнести эти слова.
- Ведь он пообещщщал, чшто есссли я буду плохой девочшшшкой он будет драть меня так, чшто я рожу не ребенка, а кровавое месссиво. Я сстаралассь весссти сссебя хорошо, но он уже вошшшел во вкусс. Ему просссто нравитссся бить меня, видеть мое заплаканное лицо. Он ссам сссказал так. Это его возбуждает. Нашшши ссс тобой вссстречи - единссственная отдушшшина, но он всссе равно узнает о них. Он сссказал, чшто ессли я не прекращу так делать, то плохо будет и тебе. Я не хочу чштобы тебе было плохо. Я не прогоняю тебя - я хочшу, чтобы ты был в безопасссноссссти. Поэтому пожалуйссста, не сссмотри на меня так...
Ламашту стояла, озаряемая огненными светлячками и беззвучно рыдала, цепляясь пальцами за руки, за одежду, силясь найти в этих действиях хоть какое-то успокоение.

0

21

АННЕРЛЬ НОА ЛАЭТАН

Происходящее Аннерлю не нравилось. Он слишком заигрался, и вот теперь ситуация дошла до точки кипения. Очевидно, что нужно предпринять что-то. Однако вот вопрос – действительно ли следует ему вмешиваться? Не сделает ли он хуже? Да что, чёрт возьми, вообще началось? Он рассчитывал только отдохнуть, но всё снова пошло через п… путаный путь. Всё бросить и уйти, оборвать все связи и более не искать этот проклятый цирк. Так будет лучше. В противном случае он сейчас вспылит и сожжёт всё к чёртовой матери, и вновь эльфам придётся покрывать его преступление, выставляя всё как несчастный случай.
- Поссле вссстречи ссс тобой я не ссспала ни ссс кем другим. Хозяин нашшшшел ссебе новую фаворитку и тоже не трогал меня. Он не может быть ничшьим кроме как твоим.
Анн приподнял бровь. Да что это? Да неужели? Как ладно, как хорошо всё сложилось. Ребёнок его. А ничего, что он несколько сотен лет не мог завести ребёнка? Какая же она… обманщица. Сначала ловко нагадать ему детей, а потом: ах, Анн, я беременная. А он, идиот, повёлся, поверил и вляпался по самое… Хассидка, как оказалась, не так проста и наивна. Нашла глупца, на которого можно повесить ребёнка. Нет, не на того напала. Ламашту крупно ошиблась с выбором.

Анн нахмурился, приподнял руку в жесте «хватит». Сейчас он не хочет даже думать об этом – чей ребёнок. Даже мысли допускать не хочет, что она беременна от него.

Огоньков всё больше и больше, красный цвет сменяется ядовито-желтоватым, и пламя, переливаясь, будто жидкость, рисует в вокруг затейливые узоры, издавая при этом тихий шёпот. Ожоги на теле болят. В голове мысли путаются. Может и правда, взять и всё сжечь? Вот так сразу? Голоса существ, прижираемых пламенем, смогут сгладить его раздражение. Огонь очищает, а затем на пепелище воцарится желанная тишина. Яростное пламя, разгораясь сильнее, всё ждало, когда маг, повинуясь его воли, направит разрушающуюся стихию на живое существо, то самое, что дрожит и жмётся от страха.

Анн шумно выдохнул, пытаясь смерить гнев. Золотистый цвет пламени сменяется на привычный, и наконец-то становится тихо.
- Ламашту… - Анн покачал головой, - как? Скажи мне, как они мне могут навредить? Это я тут устрою им резню, - на лице дроу появилась усмешка, - сожгу всех до последнего.

Девушка разговорилась. Он слушал её, сжимая руки в кулаки. Красных огоньков становилось всё больше и больше, но более они не обращались в неконтролируемое безумное пламя. Аннерль скривился в лице, услышав, что хозяин цирка ударил девушку. Всё, как он и предположил. Тогда зачем она соврала? Ладно, с этим он разберётся позже, сначала выпустить потроха мерзавцу. Мысли о скором сражении будоражили. Аннерлю не терпелось испытать на прочность кости владельца этого бродячего шоу. Конечно, вряд ли он встретит серьёзного соперника, однако… ведь всё может быть.

Ламашту говорила и говорила. И чем дальше, тем более ужасные вещи она рассказывала, отчего дроу стал мрачнее тучи. Мужчина приподнял лицо девушки, большими пальцами утирая слёзы с её щёк. Пусть покажет, кто её обидел, и он убьёт его.
- Собирай вещи. Ты пойдёшь со мной. Я поселю тебя у своего друга. Временно. Пока я не могу забрать тебя в военный лагерь, да и беременной женщине там будет некомфортно.

0


Вы здесь » День и ночь » Эпизоды ознакомиться » A nullo diligitur, qui neminem diligit